Наемница из клана Прайд - Екатерина Севастьянова

За несколько часов после ухода Тимуэля я пришла к трем неутешительным, но любопытным выводам.

Во-первых, ненависть хороший стимулятор, прямо-таки отличнейший. Ненависть куда лучше, чем страх или отчаяние. Ненависть может поднять на ноги даже полудохлого краймера и заставить его бороться за жизнь, за свободу и за тех, кто небезразличен.

Боль? Это пустяк!

Сожранная рука? Лишь дополнительный повод для ненависти!

Жар, раны и лихорадка? Бывало и хуже!

Я не хотела предавать оппозицию, но еще больше я не хотела подвергать Райвена опасности. Раз уж на то пошло, то я согласна стать изгоем и умереть, настроив против себя весь мир, но я точно не готова жертвовать тем единственным существом, которое полюбила за всю свою ничтожную жизнь. Ненависть и любовь! Не знаю, какое из этих чувств сильнее, но что-то заставляло меня бороться, буквально ломать стены на пути к свободе, рушить все на своем пути. Я прекрасно понимала, что не справлюсь с архидемонами, но не попытаться сбежать из дворца или хотя бы найти способ связаться с кем-то из оппозиции я не могла. По крайней мере, идея выбраться из комнаты, найти Винкеля, используя тайные проходы между стен, и предупредить его о планах Тимуэля мне казалась более-менее реальной.

Во-вторых, я сильно изменилась. Внешне. И дело тут не только в руке.

Пройдя через широкую гардеробную с разнообразной женской одеждой, я вышла в ванную комнату, где и обнаружила огромное зеркало. Медленно приблизилась к нему и взглянула на свое отражение — измученной, раненой пленницы.

Эта пленница с той стороны зеркала чем-то напоминала меня… но лишь отдаленно.

Смех сдержать не получилось. Плечи затряслись от сумасшедшего хохота, когда я смотрела на себя — заметно побледневшую от потери крови и исхудавшую. Там, где раньше были мускулы, теперь выпирали кости. Я стала выглядеть старше, лет на двадцать пять, а не на семнадцать. Мои глаза почернели еще сильнее, в них больше не отражалась Тьма, теперь сама Тьма смотрела моими глазами. Губы стали почти белыми, словно их покрасили мелом, а область вокруг глаз, наоборот, сильно покраснела. И щеки впали от излишней худобы.

Я сняла повязки, пропитанные целебным зельем. Тимуэль был прав, все раны затянулись, даже самые глубокие. Покрутившись перед зеркалом, я удивилась тому, как серьезно подрал меня Кларэль. Я помню лишь один удар по лицу, который подарил мне жуткий, белесый шрам в виде выпуклого бесцветного рубца, рассекающего все лицо от правого виска до левой стороны подбородка. Шрам повредил правую бровь, разделив ее на две части, и губы, ну и кожу, разумеется, а вот глаза, к счастью, не тронул. Еще несколько глубоких шрамов от когтей архидемона тянулись от груди до бедер. На спине тоже виднелись белые рубцы от заживших ран — не помню, когда Кларэль успел изранить спину. На левой руке не было и сантиметра здоровой кожи, все покрывали небольшие царапины, а правый обрубок украшали следы от клыков.

Нервный смех постепенно сменили злые слезы.

Ненавижу!

Разбив к черту все зеркало и заодно костяшки своих пальцев, я забралась в душевую кабину. Смыла с себя кровь и грязь, после чего вернулась в гардеробную и выбрала одежду: натянула свободную майку — ее оказалось легче всего надеть, имея лишь одну руку, и такие же свободные штаны.

 Есть я не хотела, но заставила себя пожевать питающие минералы. От истощения тоже можно умереть.

И третий, самый неутешительный вывод, к которому я пришла — мне ни за что не сбежать. Выхода из золотой клетки не существует. Его в комнате просто нет! Нет отсюда никакого выхода, кроме воображаемого! Эта клетка хлеще, чем темница в подземелье, и круче, чем тюремная камера в АрМорте! Стены сделаны из непробиваемого и невзрываемого материала плюс явно защищены незримой магией. Я этой магии не видела, даже нитей ее не ощущала, но магия определенно была, в чем я лично убедилась.

Одной рукой сплетать заклинания было сложно, хотя с одной рукой вообще все делать было сложно, мне казалось, что даже ходить стало тяжелее словно координация нарушилась, но пульсирующий темной магией взрывной шар я создать все же смогла. Злорадно ухмыльнулась и с наслаждением запустила пульсар в стену, где раньше находилась входная дверь, предварительно отодвинув кровать от стены (на это ушло минут двадцать, кровать была тяжеленной) и спрятавшись за ее спинкой, дабы не помереть под завалом.

Но никакого завала не произошло…

Как и взрыва…

Мой шар врезался в стену и, оставив на ней черное пятно, бесследно растворился. To же самое случилось и со вторым пульсаром, и с третьим, и с пятидесятым. Злилась я ужасно, ругалась громко, яростно и несдержанно, проклиная этот чертов дворец и его жителей всеми известными мне способами, при этом нещадно пиная дурацкую стену. Не знаю, кто следил за мной через скрытые камеры, но я уверена, что словарный запас у них сегодня пополнился. Когда с рождения живешь бок о бок с убийцами, невольно изучаешь новый язык — сквернословие с примесью проклятий.

В общем, стены в спальне были защищены какой-то сильной магией, а единственное окно оказалось бронированным. Об него благополучно разбился кристальный столик, рассыпавшись по полу тысячью блестящих крупинок, и превратились в труху картины, что висели на стенах (они, кстати, то есть стены, стали черными и местами обугленными после моих пульсаров), а так же удачно изломались оба кресла. И после всех этих манипуляций стекло даже не поцарапалось. Ни единой малюсенькой царапины на нем не появилось! Однозначно бронированное.

Вентиляционные лазы и тайные ходы, как и камеры слежения, обнаружить у меня не получилось. Если они и есть, то очень тщательно скрыты. Очень- очень тщательно, ибо я облазила всю комнату, проверяя каждый миллиметр стен, пола и потолка магическим зрением, а также исследуя воздух на предмет энергетических нитей заклинаний. И ничего… ничего не нашла! Ничего, что помогло бы мне выбраться.

 После того как ушел Тимуэль, я не то что не отдохнула, я вымоталась так, что ноги периодически отказывались держать мое тело и время от времени подгибались, отчего я падала на колени, глотая капли пота и слезы. Но ложиться обратно в кровать не видела смысла. Лучше умереть в сражении, чем на мягкой перине. Лучше хоть что-то сделать, хотя бы попытаться что-то сделать, чем лежать и страдать. Я все равно умру. Не сегодня так завтра. Беспокоиться о здоровье в моем положении как-то глупо.

Через пару часов начался сильный жар и поднялась запредельная температура. Меня лихорадило. И действия медикаментов стали сходить на нет. Боль дала о себе знать. Болело все. Голова, лицо, тело, кожа, внутренности. Но я не обращала на боль внимания и продолжала упорно искать какую-нибудь лазейку, хоть что-нибудь, что поможет мне выйти на связь с Райвеном или с Винкелем.

Но чем дольше я искала, тем больше понимала, что никаких лазеек здесь нет. Тимуэль и правда подстраховался на славу.

***

Тимуэль ДарХанэр Иара.