Дэмономания - Джон Краули

Бруно смеялся и писал быстро и споро, как жнец, что складывает в скирды снопы зерна. Он не сочинял, просто записывал; ему вовсе не было необходимости переносить на бумагу свое ludibrium, небесную проказу или комедию, разве только для того, чтобы ее прочли другие, сам-то он ни слова не забудет. Для справок имелась иллюстрированная копия большого звездного атласа Гигина{585}, в котором содержались все древние истории (копия была не материальная — ее он продал давно, — но внутренняя копия с той копии, совершенная и удобная для перелистывания).

Так ВПЕРЕД ЖЕ, О БОГИ! Сбросим с неба эти маски, статуи, фигуры, образы, портреты, истории нашей жадности, страстности, похищений, злобы и позора. Разберемся прежде всего с небом, которое мысленно внутри нас есть, а затем уже в мире, который телесно представляется нашим очам. Сбросим прочь с неба нашей души МЕДВЕДИЦУ Порочности, СТРЕЛУ Злословья, КОНЬКА Легкомыслия, БОЛЬШОГО ПСА Алчности, МАЛОГО ПСА Лести. Выгоним от нас ГЕРКУЛЕСА Насилия, ЛИРУ Заговора, ТРЕУГОЛЬНИК Неблагочестия, ВОЛОПАСА Непостоянства, ЦЕФЕЯ Жестокости. Прочь от нас, ДРАКОН Зависти, также и ЛЕБЕДЬ Неблагоразумия, и ГИДРА Вожделения. Долой от нас, КИТ Чревоугодия, ОРИОН Гнева, РЕКА Излишеств, ГОРГОНА Невежества.

Бруно очинил новое перо. Он решил посвятить книгу сэру Филипу Сидни, улыбчивому рыцарю, единственному из встреченных им англичан, кто сможет ее понять. Ноздри Бруно раздулись, и он вдохнул воздух весны.

Шестнадцать лет спустя, в страшном 1600 году, Святая Палата в Риме готовила sommario[95]по делу заключенного под стражу еретика Джордано Бруно. Помимо откровенно богохульных воззрений — а этот человек требовал позволения объяснять и отстаивать их перед самим Папой! — имелся факт написания во время пребывания в (протестантской) Англии книги под названием «Изгнание торжествующего зверя»: заглавие это все, и в частности Папа, легко поняли, не видя в глаза самой книги, тем более что у Святой Палаты ее и вправду не было{586} — впрочем, хватало других произведений Ноланца. Папа, имя которого означало Милосердие (Климент), так или иначе, уже имел к тому времени готовое решение. Бруно надлежало передать мирским властям: ибо сама церковь, конечно, не могла приговорить человека к смерти.

* * *

I, глава 14. Вместо абзаца «Со временем духи возвратили…» и следующих:

Со временем духи возвратили все сожженные книги. Фиал драгоценного порошка, потраченного Келли, был также восполнен веществом, похожим на высушенную кровь с серебром; время его близко, сказали они, но пока еще не наступило.

Свидетелем всему этому был один итальянский священник, ставший участником собраний перед кристаллом и почти членом семейства; звали его Франческо Пуччи{587}, они познакомились с ним в Кракове, и он последовал за духовидцами в Прагу; этот Пуччи когда-то учился в Оксфорде и там, очевидно, отрекся от прежней веры; он знал, что конец света наступит в 1600 году, но каждого сможет спасти подлинная вера, если поспешить, ибо времени осталось мало.

Да, подтвердили ангелы, времени осталось мало.

Джон Ди, почти ко всякому человеку относившийся с любовью и доверием, вскоре невзлюбил отца Пуччи. Тот и вправду еженедельно навещал папского нунция в Праге, потому что тайком вновь обратился в католическую веру, а может, никогда и не покидал ее, все это время оставаясь агентом Рима (к этой мысли пришел Ди); вследствие доносов Пуччи англичане были вызваны к нунцию: Giovanni Dii e suoc ompagno, autori d'una nuova superstiione,[96]докладывал тот в Рим, и хотя прямо их в ереси не обвинили, но из Праги выслали. Приказ подписал сам император, вероятно, во время одного из приступов суеверного страха.

Все они боятся, размышлял Джон Ди: боятся нового, даже если оно исходит из уст Самого Бога; боятся душ человеческих, словно злых собак, которых надо держать на цепи, чтобы не кусались.

Лишившись пристанища, они поехали из Праги в Лейпциг, вернулись в Краков, переехали в Эрфурт. Там их догнал Пуччи с известием, что они могут вернуться, если отрекутся от магического искусства: им только нужно поехать вместе с ним в Рим и дать объяснение; если решат, что они не еретики — а ведь так и будет? — все закончится хорошо. Они отказались, и Ди стал размышлять, как же избавиться от Пуччи «тихим и честным способом».{588}

* * *

II, глава 1. Предложение «Он смолчал, когда…» заканчивалось:

…смолчал, даже когда омерзительный отец Пуччи объявился там вновь и был привечен.{589}

* * *

II, глава 1. В абзаце «К вечеру в тех краях…» читалось:

Путники, которым длинный летний день и ночь полнолуния сулили быстрое продвижение к цели, укрывались в тавернах и монастырях, а когда буря уж совсем разошлась, стучались даже в запертые на засов двери бедняков. Одним из таких путников был Джордано Бруно. Покинув Париж, он провел два года в Виттенберге, среди скромных добрых лютеран, преподавал и писал (…).

(Далее шел рассказ о пребывании Бруно в Виттенберге, перенесенный на с. 277.)

* * *

II, глава 2. После абзаца «Мадими так и предсказывала…»:

В труде Demagia[97]Бруно перечислял девять видов таковой{590}; первый — чудодейства эгиптян, еврейских каббалистов и индийских гимнософистов{591}, римских sapientes;[98]второй — применение actives к passives для превращения одной вещи в другую, как происходит в алхимии; третий — плутовство факиров и мошенников, создающих видимость чуда. Пятой по счету шла магия печатей и чисел, шестым — поклонение Высшим Силам с помощью ритуалов и жертвоприношений (коими можно по неосторожности привлечь в душу могущественного дэмона). И так далее. В немецком трактире, уже уложив мешок и уплатив по счету, Бруно вытащил книгу и дописал десятый вид: магия, приобретенная по соглашению с Дьяволом; сию разновидность вообще не стоило поминать в ряду девяти остальных, ей и так стали придавать уж слишком много значения, «только не мудрецы и даже не педанты-грамматики, но bardocuculli [безмозглые кукушки]{592}, вроде авторов „Malleus Maleficarum“». А между тем по ту сторону трактирной стены толпа спешила на церковную площадь, где столб для аутодафе уже высился посреди груды хвороста.