Веяние тихого ветра - Франсин Риверс

Она тихо запела, и многие подхватили. Спустя минуту Хадасса снова склонила голову, используя то время, что ей осталось, чтобы помолиться за тех, кого она любила. За Марка, Фебу. И за Юлию.

Когда наступило утро, дверь открылась, и в камеру вошел молодой стражник, который накануне приходил с Атретом.

— Слушайте меня внимательно, — сказал он, глядя прямо в глаза Хадассе. — Сегодня вы умрете. И если вы хотите, чтобы все прошло быстро, запомните сейчас, что я вам скажу. Львы, которых морили голодом, не обязательно будут свирепыми. Они ослабели, и их легко напугать, особенно, когда толпа начнет шуметь. Вы для них — непривычная добыча. Дальше делайте так. Старайтесь вести себя как можно спокойнее. Поднимите руки широко вверх. Медленно пошевелите руками и подвигайтесь, чтобы львы поняли, что вы живы и не представляете для них угрозы. Тогда они сразу бросятся на вас. И все для вас кончится быстро. С минуту он помолчал, по–прежнему глядя на Хадассу.

— Все, за вами идут.

Хадасса встала.

— Да благословит тебя Господь за твою доброту.

Он отвернулся. Все узники поднялись и стали петь песнь хвалы Господу, и вся камера наполнилась их пением. Вошли другие стражники. С криками они стали выталкивать узников в темный коридор, потом наверх, по лестнице, к воротам. Хадасса услышала издалека тяжелый шум, напоминающий раскаты грома. Солнечный свет, отражавшийся в рыхлом песке арены, ослепил ее.

Послышался скрежет металла, это открывались ворота.

— Выходите на середину! — снова закричали стражники, выталкивая пленников на арену. — Быстрее! Пошевеливайтесь! — Раздался звук удара, и кто–то из узников закричал от боли и наткнулся на Хадассу.

Она взяла этого человека за руку и помогла ему дойти до ворот. Затем она улыбнулась ему, отпустила его и пошла на арену. За ней последовали остальные.

После нескольких дней пребывания во тьме солнечный свет показался Хадассе нестерпимым. Она подняла руки, чтобы закрыть глаза. В ее адрес, как и в адрес других узников со всех сторон стали раздаваться насмешки и оскорбления. «Позовите своего Бога, может, Он спасет вас!» — закричал кто–то, и эти слова были подхвачены дружным хохотом толпы. «Уж больно они худы, львы будут недовольны!» — закричал другой, и в узников полетели гнилые фрукты, овощи и обглоданные кости. «Выводите львов! Выводите львов!»

Хадасса посмотрела наверх, на эту беснующуюся толпу, опьяненную своей жестокостью и жаждущую крови, ее крови. «Боже, будь милостив к ним», — прошептала она, и ее глаза наполнились слезами.

Когда раздалось львиное рычание, Хадасса почувствовала знакомый холод, от которого все замерло у нее внутри. У нее перехватило дыхание, а во рту пересохло. К Хадассе приближался ее старый враг, но она знала, как с ним бороться. Собрав все силы, она обратилась с молитвой к Господу.

«О, Иисус, будь со мной сейчас. Будь рядом и дай мне силы, чтобы я могла прославить Тебя», — молилась она. К ней снова пришло спокойствие, страх отступил, и она ощутила радость от того, что она пострадает за Господа.

Открылись другие ворота, и толпа дико закричала, когда на арену выпустили около десятка львов. Испугавшись шума толпы, звери прижались к стенам, не обращая никакого внимания на группу изможденных узников, стоявших посередине арены.

— Мама, я боюсь, — захныкала девочка.

— Помни о Господе, — ответила ей мать.

— Да, — улыбаясь, сказала девочке Хадасса, — Помни о Господе. — Она отделилась от остальных узников и спокойно пошла к центру арены, запев песнь хвалы Богу.

Толпа взревела еще громче. Рабы стали тыкать львов тупыми копьями, отгоняя их от стен. Те, огрызаясь, стали недовольно отступать к центру арены. Одна львица повернулась в сторону Хадасса и припала к земле. Продолжая петь, Хадасса медленно раскинула руки и подняла их вверх. Видя, что стоящая перед ней фигура жива и ничем ей не угрожает, львица бросилась на девушку под рев пришедшей в неистовство толпы. Расстояние между ними моментально сократилось, и львица, высунув когти и разинув пасть, прыгнула на выбранную жертву.

* * *

Юлия засмеялась и толкнула Марка в бок.

— Не смеши меня больше так, Марк, — сказала она, удобно откинувшись на скамье, не в силах удержаться от хохота.

— Могу же я повеселить свою любимую сестренку, — отозвался он, также откинувшись на спинку скамьи и удобно поставив ноги на маленькую подставку. — Ты ведь так жаждала пообщаться со мной.

— Кто же еще умеет так рассмешить меня, как не ты? — заметила Юлия и щелкнула пальцами. — Не отвлекайся, девочка, — сказала она, и ее новая служанка снова замахала над ней опахалом. Марк слегка улыбнулся, разглядывая изящный стан служанки.

— Что, новое приобретение?

— Я рада, что ты стал таким, как раньше, — удовлетворенно сказала Юлия. — Она мила, не правда ли? Уж, по крайней мере, гораздо красивее Хадассы, — добавила она, исподтишка взглянув на него.

Марк рассеянно усмехнулся и стал смотреть на выходящих на арену гладиаторов, которые приветствовали зрителей. Сегодня он не хотел думать о Хадассе. Он пришел на зрелища, чтобы забыться.

И кровопролитные схватки должны были послужить прекрасным успокоительным средством и избавить Марка от подавленного состояния.

— Сегодня сражаются Капито и Секунд, — сказал он, зная, что Юлия наблюдает за ним. Она была сегодня какой–то задумчивой, и он не знал, почему.

— Да, я читала. Как думаешь, кто победит?

— Секунд.

— О-о, но он такой скучный. Ковыляет по арене, как старый бык.

— Вот именно благодаря такому ковылянию он все время побеждает, — сказал Марк. — Он только ждет своего момента, а потом безошибочно нападает. — Торжественная часть тем временем закончилась, колесницы с гладиаторами уехали с арены. Снова раздались громкие звуки труб, возвещающие о начале зрелищ. Зрители зашумели, стали переговариваться между собой. Марк встал.

Юлия тоже привстала.

— Ты куда?

— Пойду, куплю немного вина. — Марк посмотрел на безоблачное небо. — Уже жарко. От навесов все равно никакого толку.

— У меня есть вино, высшего качества, нам с тобой хватит на весь день. Не уходи. Зрелища уже начинаются.

— В начале все равно ничего интересного не будет. Скормят львам каких–нибудь преступников. Настоящие поединки начнутся нескоро.

Юлия удержала его.

— Сядь, Марк. Мы и так с тобой редко общаемся. А за всем тем, что нам нужно, сходить может и Прим. Правда, Прим?

— Конечно, дорогая. Все, что только душа твоя пожелает.

— Садись, Марк, — умоляюще сказала Юлия, — ну пожалуйста. Мы давно не ходили с тобой вместе на зрелища. И мне никогда не было так весело, как в те дни, когда я была с тобой. Ты так хорошо разбираешься во всем, что произойдет, чем все кончится. Всегда помогаешь мне заметить то, на что я сама никогда бы не обратила внимания.