Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

Принца Фридриха оставили генералиссимусом, но значительно ограничили его в правах, придав ему «для совета» и контроля так называемый военный совет. На ключевые должности совет постарался расставить своих людей, по возможности ограничив везде доступ «гессенцам».

Коронация королевы последовала 28 марта, она, в соответствии с традицией, нарушенной Карлом XII, происходила не в Стокгольме, а в Упсале.

... Пока в Стокгольме возводилась новая политическая надстройка страны, короля Карла готовили в последний путь. 17 декабря, хмурым зимним утром, в простом сосновом гробу, он был вынесен из своего дома в Тисдалене и в сопровождении почетного эскорта офицеров и гвардейцев (бывших драбантов) на пушечном лафете медленно двинулся в 600-километровый путь до Стокгольма. 24 декабря процессия достигла города Уддевалла, где лейб-медик Мельхиор Нойман приступил к бальзамированию тела короля. Закончив работу через три дня, он положил в гроб кусочек кости ноги, которую прооперировал королю под Полтавой. Француз Симон Жоссе снял с его лица посмертную маску. 13 января 1719 года процессия выступила из Уддеваллы и через 25 дней вошла в северо-западное предместье шведской столицы, где находился замок Карлберг. Наконец Карл XII, после почти 19-летнего отсутствия, прибыл в столицу Швеции.

Похороны в усыпальнице шведских королей в Ридцархольмской церкви состоялись 9 марта 1719 года. Торжественная церемония началась ранним утром и закончилась к трем часам дня. Драбант Нильс Фриск, носивший короля на своих плечах под Краковом и под Полтавой, сбежал из русского плена и теперь последний раз нес его в Стокгольм. Юхан Ертта, командир корпуса драбантов, выстроил перед гробом жалкие остатки любимого подразделения Карла. В первой карете за гробом ехали два соперника: гессенский Фридрих и голштинский Карл Фридрих. Несмотря на отсутствие языковых трудностей, седоки во все время поездки в карете не обменялись между собой ни словом. Сестра короля по неизвестным причинам на похоронах отсутствовала.

Mon coeur...

A 2 марта 1719 года на эшафот взошел Георг Хейнрих Гёртц, голштинский барон и министр, первый помощник Карла XII в течение последних лет, обвиненный судом... в измене и злоупотреблениях. 13 декабря 1718 года, возвращаясь с Аландских островов на встречу с королем, он остановился в местечке Танум неподалеку от норвежской границы. Он был в полном неведении о судьбе своего повелителя и никаких мер предосторожности не принял. Патрулю, посланному гессенским принцем для его поимки, без особого труда удалось отделить его от сопровождавших лиц и посадить под стражу[273]. При аресте он, по мнению О. Хайнтца, проявил удивительную близорукость: он подумал, что король лишил его своего доверия за неудачные переговоры с русскими и решил от него избавиться. Поэтому он всячески добивался возможности предстать перед Карлом, чтобы лично перед ним оправдаться. Впрочем, реакция барона была вполне адекватной: ведь арест его произвели от имени короля — правда, к этому моменту уже мертвого.

Когда барон наконец понял, что произошло в последние дни, то круто изменил свое поведение. Перед судьями предстал сильный и волевой человек, способный защитить свое достоинство и честь. 27 декабря под охраной лейб-гвардии в количестве 300 человек он был доставлен в Стокгольм и посажен в государственную тюрьму в Сёдермальме. Барон отлично понимал, что арест его был незаконным: во-первых, Фридрих Кассель-Гессенский не обладал на то полномочиями, во-вторых, он, Гёртц, не подлежал шведской юрисдикции. Не будучи шведским подданным и не занимая никакого официального поста в системе государственного аппарата Швеции, он продолжал состоять на голштинской службе и подлежал юрисдикции администратора Голштинии Кристьяна Августа. В-третьих, как иностранец он никаких действий в ущерб Швеции не совершал. В-четвертых, во всех своих действиях он был подотчетен королю, выполнял его поручения и никаких самостоятельных шагов без согласия Карла ни во внутренней, ни во внешней политике не предпринимал.

Суд над Гёртцем был выражением беззакония, человеческой подлости и черной зависти. Вместо надворного суда Швеции вершить судьбу барона было поручено чрезвычайному суду, назначенному даже не риксдагом, а Государственным советом и королевой. Он состоял из самых ярых противников Гёртца: обвинителем был юрист Феман, председателем суда — лантмаршал Пер Риббинг, одним из членов — президент канцелярии Арвид Хорн. Защитнику на суде места не нашли. С самого начала суд превратился в политическое судилище, поставившее своей целью избавиться от ненавистного политического противника. И как можно скорее. Власти опасались, что за Гёртца может вступиться царь Петр, обеспокоенный судьбой Аландской мирной конференции.

Гёртц отчаянно и храбро защищался против предъявленных ему обвинений: в намеренном препятствовании заключению мира; в дурных советах королю; в разрушении финансовой системы страны; в умысле довести страну и народ Швеции до катастрофы и т. д. и т. п. Ему запретили высказаться по существу предъявленных обвинений и в устной, и в письменной форме. В конце суда ему предоставили возможность в течение нескольких минут изучить содержание приговора. Судьи спешили.

Все друзья и соратники покинули несчастного барона и оставили его один на один со своей незавидной судьбой. Исключение составили его бывший противник из гессенской партии генерал-лейтенант Конрад Ранк и священник-душеприказчик, которые тщетно пытались смягчить участь голштинского авантюриста. Ненависть к Гёртцу была настолько сильной, что согласно первому приговору суда хотели было перед казнью, прежде чем к делу приступит палач, изуродовать его тело до неузнаваемости. К счастью, это предложение не прошло. Окончательный приговор гласил, что, после того как труп повешенного барона будет представлен на всеобщее обозрение, он должен будет предан земле тут же под виселицей.

Смерть барон принял с поразительной стойкостью. Он до конца настаивал на своей невиновности. Он был не самым лучшим и справедливым господином в этом мире, но именно его слуги, невзирая на грозившую им опасность, в день похорон Карла XII выкрали тело барона и тайно переправили его в Гамбург, где у Гёртца были дом и две несовершеннолетние дочери. Там его и похоронили. По ходатайству ганноверского камер-президента фон Гёртца, родственника погибшего барона, король Англии и курфюрст Ганновера Георг I принял над дочерьми опеку.

Когда в Стокгольме хоронили короля и казнили Гёртца, в далекой Норвегии погибала армия Армфельта. Судьба этой армии — символ крушения шведского великодержавия. Брошенная и забытая в суматохе всеми, она все еще честно пыталась выполнить поставленную перед ней уже несуществовавшим королем задачу, а когда получила известие о его смерти и приказ уходить домой, было уже поздно. Начались жестокие зимние морозы и метели, подвоз провианта с баз нарушился, зимней одеждой почему-то не запаслись. В результате две трети армии остались лежать в сугробах и на горных перевалах Северной Швеции. Виноват во всем оказался все тот же генералиссимус из Гессена: он отправил приказ Армфельту о прекращении кампании с большим запозданием и не через почту, как это обычно делалось, а с посторонними нарочными. Приказ генералу Армфельту вручил какой-то местный крестьянин!