История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

себе великокняжеский герб Дома Романовых (геральдический щит на груди двуглавого орла, лишенного гербов на крыльях). Оказалось, что личные печати Великого Князя и его супруги (металлические матрицы и сургучные оттиски), пережив двухсотлетние катаклизмы, бережно сохраняются ныне в Отделе нумизматики Государственного Эрмитажа…

* * *

Многочисленно и разнообразно живописное наследие прошлого, в котором отобразились Михаил Павлович и его семья. Их писали многие художники, делали это с удовольствием, не столько из-за высокого сана изображаемых, сколько из-за интереса к личностям с их удивительным духовным миром, значением для настоящего и будущего России. О прекрасных работах Павла Федотова я уже рассказал выше.

К серии портретов, на которых изображены Романовы, относится и знаменитое полотно «Великая Княгиня Елена Павловна с дочерью Марией» (1830). Огромная (265 х 185 см) живописная работа хранится ныне в ГРМ[155]. Гений художника сумел выделить в картине главное в характере изображенной – динамичное, постоянное движение, целеустремленность… Брюллов многократно возвращался к изображению семьи Михаила Павловича. В Русском музее хранится портрет Великой Княжны Екатерины Михайловны, герцогини Мекленбург-Стрелицкой (1845)[156]. Изображение в форме небольшого (диаметр 45 см) круга, масло. Мне оно показалось интересным вдвойне, так как не подвергалось перезаписям реставрации. Сквозь потемневший коричневатый лак, покрытый сетью морщинок-трещин, доброжелательно и приветливо смотрит на меня юная красавица, похожая на мать. Пленительная улыбка, восхитительные губы, которые вот-вот произнесут приветствие и пожелание добра… Но туча внезапно закрыла солнце, в зале потемнело и портрет как бы «закрылся», умолк, вновь ушел на глубину полутора веков. Однако гений художника, одухотворенность изображенной, давняя сопричастность пишущего эти строки к истории Дома Романовых позволили мне еще раз непосредственно соприкоснуться с реалиями давно ушедшей жизни.

Не меньше повезло и главе семьи – Михаилу Павловичу. Первым великим портретистом, написавшим портрет Великого Князя еще в юности, в 1816 году, стал Орест Кипренский. Это – первое изображение Михаила в гвардейской форме. Многие годы Романовскую Галерею Зимнего дворца украшал роскошный портрет[157] Великого Князя кисти знаменитого Джорджа Доу, работавшего в России десять лет. Варианты знаменитой картины находятся в одной из резиденций Михаила – Павловском дворце. Портрет поражает запоминающимися «романовскими» чертами: лицом с высоким лбом, роскошными усами и бакенбардами, идеальной военной выправкой. Благодаря яркому таланту Доу мы имеем возможность узнать, какими при жизни были Императрица Мария Федоровна, Александр I и его супруга Елизавета, Николай I, многие военачальники и дипломаты того блестящего века…

Из прижизненных портретов Великого Князя заслуживает упоминания и работа Адольфа Ладюрнера (1798–1855). Портрет написан в 1845 году, незадолго до гибели Михаила Павловича. Работа поражает неприукрашенным реализмом, нечасто встречающимся при изображении Высочайших особ. Небольшое полотно (40 х 29 см), исполнено маслом, слева внизу дата и монограмма (AL) знаменитого художника, более двадцати лет успешно работавшего в России. Благодаря его творчеству, мы имеем возможность вглядеться в лица многих военачальников тридцатых-пятидесятых годов, вспомнить события царствования Николая I, например, торжественное освящение Александровской Колонны на Дворцовой площади 30 августа 1834 года. Портрет Михаила Павловича относится к типу поясного парадного портрета. Блестящий генерал, украшенный высшими орденами империи, бравая осанка, выпуклая грудь… и словно бы угасший взгляд, устремленный поверх зрителя, крупные тяжелые складки у глаз и вокруг рта, седина, рано усыпавшая великолепную шевелюру. Печальный портрет! Знал ли художник, что пишет одно из последних прижизненных изображений любимого брата императора?

По желанию дочери, Екатерины Михайловны, еще один гениальный живописец, Иван Николаевич Крамской, написал посмертный портрет Великого Князя, являющийся одним из лучших портретов Михаила Павловича[158]. Все внимание художника уделено лицу князя. Думается, в результате этой работы родились знаменитые слова И.Н. Крамского в письме В.В. Стасову: «Я всегда любил человеческую голову, всматривался и, когда не работаю, гораздо больше занят ею и чувствую, наступает время, что я понимаю, из чего это Господь Бог складывает то, что мы называем душою. Я даже, кажется, понимаю страсти и характер человека» (Курочкина Т.И., 1989). Ощущение глубокой, серьезной, возможно, скорбной думы присуще изображению Михаила Павловича…

* * *

Исторический суд современников и потомков не был благосклонен к Великому Князю. И если первые годы после кончины, пока здравствовал грозный Николай I, память его любимого брата чтилась особо, то затем, особенно после тяжелейшего поражения российской армии в Крымской войне, наступила полоса осуждения (за действительные и мнимые недочеты в подготовке военных кадров и вооружений) и забвения. Реформаторы и либералы, пришедшие к власти с воцарением Александра II, не могли простить Михаилу Павловичу его последовательных консервативных воззрений. Многие молодые офицеры, став генералами, повзрослев, «помнили» заслуженные гауптвахты, на которые беспощадно отправлял их Командующий гвардией. Свою роль сыграло, возможно, и отсутствие у Великого Князя сыновей, способных достойно защитить его честь и память.

Любимые им помещения семейного гнезда сохранили свое убранство лишь до момента передачи здания великокняжеской резиденции под Русский музей. Проведенная реконструкция уничтожила большинство интерьеров, связанных с Михаилом Павловичем. Значительная часть мемориального имущества покинула Россию вместе с уехавшими в Германию внуком и внучкой Великого Князя, ряд вещей был передан ими в музей по согласованию с Временным Правительством, часть погибла во время многочисленных перевозок, что-то было просто расхищено в послереволюционные годы…

* * *

Размышляя о судьбах героев очередной книги, я медленно шел по знакомой питерской набережной. Вечерняя красавица Нева тихо плескалась в гранитных берегах, унеся в море ежедневную суету и сутолоку Петербурга. Остановился на одном из своих любимых мест – у дома № 4 по Английской набережной. Именно отсюда, из особняка графов Лаваль, где располагался многие годы Российский государственный исторический архив, начинались все мои путешествия в прошлое… Постепенно темнело. Тучи медленно закрывали горизонт на западе. Бесформенные клочья тумана окутывали все вокруг. Внезапно показалось, что кто-то разглядывает меня в упор. Я обернулся. Рядом стоял очень высокий, на голову выше меня, массивный, но очень стройный человек, по возрасту – мой ровесник. Великолепная рыжеватая шевелюра, густо сдобренная сединой, переходила в необычные для современного глаза бакенбарды и усы. Голубоватые, крупные, несколько навыкате глаза, высокий породистый лоб, крупный вздернутый нос… Удивительно знакомое лицо! Широкий военного образца плащ скрывал детали одежды. Чуть поклонившись, я спросил: «Мы, кажется, знакомы?» Собеседник, улыбнувшись, кивнул, указав на находившуюся справа за моей спиной… Петропавловскую крепость. Лучи заходившего солнца, прорвавшись сквозь туман, вдруг высветили купол собора Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла, сверкнув на контуре Креста и облачении Ангела. Я вновь обернулся, но мой собеседник исчез. Где же я его видел? Мы бесспорно были знакомы! Да, в России плохая память – болезнь распространенная и давняя…