Лесной маг - Робин Хобб

— Я прекрасно тебя слышала, — нетерпеливо ответила Эмзил. — И я скажу лейтенанту о курьере и воде. Госпожа Эпини рассказывала мне об их путешествии сюда из Горького Источника. Не думаю, что воду оттуда доставят скоро. — Она покачала головой. — Если ты думал, что вода может помочь, почему ее сразу же не начали возить в Геттис? Если ты знал, что танец Пыли распространяет чуму, почему не предупредил всех?

— Мы не уверены, что вода поможет. Похоже, она помогла Спинку и Эпини, и они захватили ее с собой — столько, сколько смогли. А что касается танца Пыли… мы… то есть я считаю, что он распространяет чуму. Однако мне пока мало кого удалось в этом убедить.

Мы подъезжали к окраине Геттиса. На улицах все еще было пусто. Я вдруг понял, что все собрались в форте, чтобы послушать приветственные речи и посмотреть на церемонии. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее сжималось мое сердце. На месте палаточного городка спеков осталась лишь утоптанная земля. Еще утром мы с Утесом проезжали мимо него. Теперь он исчез. Я подозревал, что знаю причину их ухода. Они будут далеко от Геттиса, прежде чем смертоносную пыль подхватит ветер.

— Боюсь, мы опоздали, — тихо заметил я. — Они ушли. А спеки обычно не путешествуют днем, только вечером или ночью.

— Невар, я верю тебе, — неожиданно сказала Эмзил. — Отвези меня домой. Я буду держать детей дома и госпожу Эпини постараюсь тоже. Но с лейтенантом я мало что могу сделать. Однако я слышала, что те, кто однажды переболел чумой спеков, второй раз не заражаются.

— Да, большинство, — кивнул я. — Но некоторые болеют и второй раз — как Спинк и Эпини.

Когда мы въезжали в ворота Геттиса, я увидел кое-что, от чего у меня похолодела кровь. Семеро спеков, закутанные в вуали из лоз, листьев и цветов, торопливым шагом покидали форт. Я не мог видеть их лиц, не мог даже сказать, мужчины это или женщины, но их босые пятнистые ноги были серыми от пыли. Я задумался, пыль ли это танца или дороги? Я едва удержался, чтобы не спрыгнуть с повозки и не поубивать всех на месте.

Я не видел их лиц, но, как если бы они могли чувствовать злобу или магию, от гнева кипящую в моих жилах, их головы повернулись в мою сторону. Я смотрел на них, не отводя взгляда. Сколько людей умрет из-за пыли, которую они сегодня развеяли? Эмзил положила руку мне на запястье.

— Невар, позволь им уйти. Отвези меня домой.

Напряжение в ее голосе заставило меня обернуться к ней.

Интересно, чего она опасалась? Я не в силах остановить то, что они начали. И как я мог делать вид, что они чем-то хуже — или лучше — моего народа? У меня оставалось совсем мало времени, чтобы спасти хотя бы тех, кого я любил.

Часовые у ворот переглянулись и махнули рукой, чтобы я проезжал. Несмотря на чистую и отглаженную форму, они вели себя совсем не как настоящие часовые. Они были слишком заняты вытягиванием шей, чтобы разглядеть происходящее дальше по улице. Кто-то стоял на помосте и произносил речь, часто прерываемую аплодисментами. Я оглянулся через плечо. Спеки разделились и направились в разные стороны. Видели ли они, что я смотрю на них? Очень может быть, поскольку они разбежались, словно вспугнутые кролики. Если мои подозрения и нуждались в подтверждении, этого было достаточно. Я скрипнул зубами.

— Сворачивай налево, — тихо посоветовала Эмзил. — Так мы сможем объехать толпу. Я хочу как можно скорее добраться до дома.

Она направляла меня, и мы быстро ехали по боковым улочкам форта. Я не бывал в тех кварталах, где жили офицеры, — у меня не было никаких причин. Здания здесь строились на совесть в первые дни существования форта. Большую часть, похоже, покрыли свежим слоем краски, но он не мог скрыть годы предшествовавшего небрежения. Деревянные ступеньки осели, ставни покосились, многие сады давно не приводили в порядок. Дома младших офицеров выглядели и того хуже.

— Стой! — скомандовала Эмзил, и я остановил Утеса на углу улицы. — Я сойду здесь, — сказала она, — чтобы госпожа Эпини не видела, кто меня подвез.

Не успел я слезть на землю, чтобы помочь Эмзил, как она ловко соскочила с повозки. Ее юбки слегка взметнулись, и на мгновение я увидел обтянутые чулками лодыжки.

— Не выпускай детей из дома, — напомнил я, вновь взявшись за поводья.

— Обязательно, — пообещала Эмзил и жестом попросила меня задержаться. — А что собираешься делать ты?

Я чуть не рассмеялся.

— Я возвращаюсь на кладбище. Мне придется выкопать много могил. Вполне можно начать и сегодня.

Мои слова удивили Эмзил.

— Ты и в самом деле веришь, что танец Пыли в ближайшие дни принесет чуму. — Она нахмурилась. — Ты не собираешься предупредить полковника Гарена?

— Я был у него этим утром и все ему рассказал, но он мне не поверил. И сомневаюсь, что поверит теперь. Он лишь будет рассержен тем, что я нарушил его прямой приказ и вернулся в город. Предполагается, что я должен прятаться на кладбище, чтобы не попадаться на глаза инспекции. Ты же знаешь, я позор полка.

Она, прищурившись, посмотрела на меня.

— Тебя все еще заботят подобные вещи?

— Конечно заботят. — Я тряхнул поводьями. — Я же сын-солдат.

Я направил Утеса обратно той же дорогой. Мой разум бурлил, а кровь кипела от не находящего выхода гнева и сдерживаемой магии. Мои народы были готовы перебить друг друга. В тот миг, когда я осознал эту мысль, я понял, как сильно изменила меня магия. Не так давно я принадлежал лишь к одному народу. В то время я разделял убежденность полковника Гарена, что тракт и торговля принесут спекам пользу, и не смог бы поверить, что деревья могут быть чем-то большим, чем деревьями. Однако украденная часть моей души, превращенная в спека, теперь вернулась и стала мной не в меньшей степени, чем сын-солдат. С каждым днем ее воспоминания становились все четче. Уничтожение этих деревьев равносильно сожжению всех гернийских библиотек. Спеки не погибнут без них, но лишатся своих корней.

И все же в тот миг я не разрывался между моими народами; мои «я» объединило негодование на оба народа, и сейчас мне больше всего хотелось порвать все связи и с тем и с другим. Утес тащил повозку по пустынным улицам Геттиса к воротам. Часовые вызвали у меня новый приступ раздражения, остановив меня.

— Куда ты направляешься, солдат?

И с чего это вдруг они решили проявить бдительность? Впустили свободно, а сейчас зачем-то остановят?

— А куда я всегда езжу? Обратно на кладбище. Там мой пост.

Они переглянулись и кивнули.

— Верно. Можешь проезжать.

Я щелкнул поводьями, заставив Утеса перейти на рысь. Форт остался у меня за спиной. Однако всякий раз, когда Утес пытался пойти шагом, я подгонял его. Мне хотелось грохота пустой повозки на выбоинах, тряски и клубов пыли. Это больше соответствовало моему настроению. Когда мы выехали из города, я заставил Утеса бежать галопом. Повозка подскакивала на ухабах и рытвинах. Я проехал мимо двух полумертвых деревьев у брошенной фермы. Стая черно-белых стервятников нашла под ними какую-то падаль. Они с недовольным карканьем поднялись в воздух, потревоженные нами.