Письма на воде - Наталья Гринина

– Не смотри, – безучастно отозвался император.

Это были первые его слова за несколько дней.

Услышав его голос, Чжи Мон просветлел лицом, но Ван Со отвернулся и хрипло добавил:

– Я не отказывался от Хэ Су. Это она оставила меня.

Каждое слово отзывалось в нём незатихающей болью, и он опять намертво замолчал, чтобы не испытывать её. Но она всё равно разрывала его изнутри, выматывая его, высасывая последние силы.

Ван Со не знал, что ему с этим делать и как жить дальше. Он и не пытался что-то делать.

А когда Чжи Мон сообщил ему, что придворная дама Хэ покинула дворец, он просто провалился во тьму.

Мне так больно, Су!

Мне больно сейчас не меньше, чем в тот день, когда ты покинула меня.

Я чувствовал, что ты страдаешь так же, как и я. Я чувствовал тебя! Но ты всё-таки ушла. А я не смог удержать тебя, не захотел – и позволил тебе сделать это.

Скажи мне, Су, стоило ли оно всего этого, твоё молчание? Нужно ли было скрывать от меня правду столько лет, чтобы однажды я узнал её не от тебя, а от того, кто с самого начала стоял между нами?

Знаешь – и опять молчишь? Ответь мне хотя бы теперь – неужели стоило?

Хотя… Не говори ничего. Не нужно ничего говорить.

Я клялся, что никогда не отпущу тебя, но, поддавшись безумству ревности, отпустил. Ты обещала, что никогда не уйдёшь, но, пытаясь сохранить себя и наши чувства, ушла… Мы оба обманули друг друга, не сдержав слово. И знаешь, что я понял, Су, понял много позже?

Не нужно говорить, обещать и клясться. Нужно просто чувствовать, пока можешь. Любить, пока находишься рядом.

И никогда – никогда! – не отпускать.

Если бы можно было повернуть время вспять, Су!

Если бы мы никогда не встретились, я бы не тосковал по тебе так сильно.

Если бы я не увидел однажды твоё лицо, мы никогда не были бы вместе.

Если бы я не узнал тебя, то не думал бы о тебе каждый миг.

Если бы ты не была моей, нам не пришлось бы расстаться.

Если бы я тебя не любил, тебе не пришлось бы покинуть меня.

Если бы я не дорожил тобой, ты бы не жила в моих воспоминаниях.

Если бы только я никогда тебя не знал!

Если бы, Су!

Но тогда я бы и не жил вовсе…

___________________________________________________________

* Отсылка к стихотворной иллюстрации к этому эпизоду: https://ficbook.net/readfic/9495603.

========== Часть I. Алые сердца Корё – 20. А дальше – пустота ==========

Комментарий к Часть I. Алые сердца Корё – 20. А дальше – пустота

Иллюстрации к главе:

https://disk.yandex.ru/i/P_HdBpGyB30yxA

https://yadi.sk/i/xtPeq3-wGrKR_g.

Автор – Проигравший спор ♡

Настроение: Lee Sun Hee – Fate (King and the Clown – OST)

Вдребезги разлетелось имя твоё.

На звёзды рассыпалось имя твоё.

Нет того, кто носил бы имя твоё.

Умру, лелея на устах имя твоё!{?}[Отрывок из стихотворения «Вызывание духа» (цитируется по фильму «Король: Вечный монарх», 2020 г. в переводе фансаб-группы «Азалии»).]

Ким Соволь

Бить или не бить – вот в чём вопрос.

Глядя на императора, Чхве Чжи Мон ощущал раздражающий зуд в ладонях, что он сжимал в кулаки и прятал за спиной вместо привычного и подобающего во дворце замка на животе. Но глубоко въевшееся в его сознание уважение к титулу и, что уж там, к самому Кванджону, не давало ему решить этот наболевший вопрос положительно, и астроном только удручённо вздыхал.

Перед ним на троне сидел полумёртвый правитель, которого не интересовало ничего вокруг: ни государство, ни подданные, ни он сам, а вернее, его собственное состояние, что было весьма плачевным и внушало опасения даже Чжи Мону, довольно поверхностно разбиравшемуся в медицине. Однако и астроном понимал, что ещё чуть-чуть – и Корё осиротеет.

От этой мысли ему становилось не по себе, и он лихорадочно искал выход, но всё, что приходило на ум, не срабатывало: Кванджон не реагировал.

Гнетущая тишина и пустота тронного зала действовали на нервы ничуть не меньше самого императора, и Чжи Мон понуро разглядывал доски пола у себя под ногами.

Он ошибся. Опять ошибся. И на этот раз даже не корил себя: столько их уже было, этих ошибок, особенно если речь шла о Ван Со, который не вписывался ни в одну стандартную схему!

Разумеется, Чжи Мон предвидел, что императору будет тяжело отпустить даму Хэ, что потребуется какое-то время, чтобы её присутствие во дворце забылось и Кванджон возвратился к нормальной жизни. Однако тот вновь вышел за рамки ожиданий и прогнозов астронома. Он не просто изводился, лишившись Хэ Су, – он сломался, как может сломаться только сильный, несгибаемый человек: в самой своей сердцевине, окончательно, непоправимо.

Кванджон умирал на глазах.

Привычно перебирая в памяти события прошлого, цепочка которых привела к такому мрачному исходу, Чжи Мон признавался себе, что допустил катастрофический просчёт. Он полагал, что император отстрадает и рано или поздно придёт в себя. Однако всё обернулось не так.

Всё пошло наперекосяк в тот самый день, когда звездочёт, проводив паланкин придворной дамы (хотя уже не придворной дамы, а просто госпожи Хэ), пришёл в тронный зал и сообщил Кванджону о том, что она покинула дворец.

Услышав это, император посмотрел на него каким-то беспомощным, детским взглядом и, издав короткий жалобный не то стон, не то крик, рухнул с трона.

Вот когда Чжи Мон по-настоящему испугался! Даже в какой-то момент подумал, что сердце Кванджона остановилось. Но правителя перенесли в его покои, послали за лекарем, и астроном, нащупав слабый, нитевидный пульс, позволил себе выдохнуть.

Как оказалось, рано.

Борьба за жизнь императора шла двое суток. Чжи Мон откровенно психовал, глядя на ничтожные потуги придворного врачевателя исцелить умирающего при помощи трав и благовоний. В конце концов отослав эту бестолочь в храм возносить молитвы Небесам, что было в любом случае полезнее всего творимого им мракобесия, звездочёт взялся за дело сам, сетуя, что не может применить ни нормальной капельницы, ни действенных препаратов, в которых он хоть как-то разбирался. Вливая в Кванджона имевшиеся в его распоряжении растворы порошков и питательные отвары, Чжи Мон коротал возле его постели дни и ночи, уповая на молодость и крепкий организм своего подопечного.

Но он кое-что не учёл.

Чем сильнее человек, тем страшнее он ломается, когда наступает