Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский

Поиск ускорился после того, как я получил допуск на работу в Центральном государственном архиве Советской Армии. Там обнаружились довоенные списки и анкетные данные на 48 офицеров полка, о которых я не знал. В последующем розыске их мне оказали большую помощь начальник отдела Главного управления кадров МО полковник Соловьев В.Н. и служащие архива ГУК Смирнова А.Н. и Родина Л.И. К лету 1973 г. в моем списке на розыск числилось уже более ста однополчан отца, с 17-ю из них удалось установить постоянную связь. В 1975 г. был создан совет ветеранов полка, который возглавил старейший из них – командир 2-го дивизиона майор в отставке Работнов Ф.К. Позднее с помощью ветеранов удалось реабилитировать бывшего военнопленного командира 3-й батареи полка старшего лейтенанта Н.В. Фризена. Он первым в полку был представлен к награде за спасение матчасти при отходе полка из-под Бреста. В плен южнее Вязьмы Фризен попал раненным в обе руки, бежал. Устроился на работу на оккупированной территории. В 1943 г. с приходом советских войск был осужден по ложному доносу (сыграла свою роль фамилия, похожая на немецкую). В результате проверки, проведенной Генеральной прокуратурой, он был полностью реабилитирован. Пять лет заключения ему засчитали как службу в армии с выплатой денежного содержания. Но куда деть тридцать с лишним лет, прожитых с клеймом изменника?

В сентябре 1975 г. я вместе с райвоенкомом Вязьмы полковником М.М. Матвеенко проехал по вероятному маршруту выхода полка из окружения (см. схему 15). Во всех населенных пунктах и отдельных домах я оставлял записки с указанием своих координат. В районе Богдановки местные жители рассказали о бое, о том, как хоронили погибших: Это были не обычные солдаты, не пехота. Все в сапогах, в шерстяных гимнастерках, на петлицах «пушечки». Как потом оказалось, я стоял всего в 300 метрах от захоронения, где покоились останки 11 воинов, которое нашел через пять лет вяземский поисковик Николай Слесарев. Он связался со мной благодаря записке, оставленной директору школы в Гредякино. По одному из найденных медальонов Слесарев нашел сестру погибшего военфельдшера Ступак Ф.М., а она прислала ему фотографию с адресом на обороте снимка: Брестская обл., г. Косово, 120-й артполк, ВУД-3 (взвод управления 3-го дивизиона).

Вяземский поисковик Н.Н. Слесарев

Знакомство со Слесаревым, вскоре перешедшее в дружбу, обернулось неожиданной удачей. До сих пор поиск велся умозрительно, на основе анализа немногих сохранившихся документов и рассказов ветеранов. Теперь ранее сделанные выводы получили убедительное подтверждение. После обнаружения Н. Слесаревым первого, а затем и второго захоронения темпы и масштаб поиска резко возросли. И чем активнее он велся, тем охотнее раскрывала вяземская земля свои тайны. Благодаря Николаю удалось, наконец, выяснить судьбу Знамени полка. По свидетельству бывшего помощника начальника штаба полка старшего лейтенанта Домахина Н.Д., на полотнище Знамени 120-го гап РГК были вытканы слова «47 отдельный тяжелый артдивизион РККА»[382]. По рассказам ветеранов, Знамя было закопано на северном берегу реки Вязьма в 3 км западнее города. Это утверждение всегда вызывало у меня сомнения. Командир и комиссар полка хорошо понимали важность его сохранения и наверняка сделали все возможное, чтобы сохранить его. Тем более что еще ранее, в июне, его удалось спасти в тяжелейших условиях отхода из Белоруссии. Не исключено, что слух о том, что Знамя закопали, был запущен специально. В противном случае об этом знали бы немногие. Некоторые ветераны в то же время утверждали, что его при выходе из окружения нес кто-то из писарей штаба.

Младший сержант Н.Г. Проселков, выносивший Знамя 120-го гап, погиб у д. Богдановка 13 октября 1941 г.

Военфельдшер Ф.М. Ступак был в группе, выносившей Знамя 120-го гап, погиб у д. Богдановка 13 октября 1941 г.

В найденном захоронении, кроме останков Ступака, находились останки неизвестного майора (многое говорит, что это был батальонный комиссар Г.А. РУСАКОВ), неизвестного офицера и еще одного медика, опознать которого не удалось, а также рядового Рубцова А.П. и писаря штаба полка младшего сержанта Н.Г. Проселкова. В одном из писем Николай спросил меня, что за шевроны могли быть на военном обмундировании. И только потом выяснилось, что речь шла о какой-то ткани, сложенной в несколько слоев, с остатками золотистого шеврона, найденной им на груди сержанта Проселкова под шинелью. При повторном осмотре предметов, найденных в захоронении уже с моим участием, выяснилось, что ткань от соприкосновения с воздухом вся рассыпалась. Вне всякого сомнения, именно писарю штаба члену партии Н.Г. Проселкову, который до призыва в армию был парторгом шахты, было поручено вынести святыню – Знамя полка. И его сопровождала группа специально назначенных бойцов, с которой, возможно, следовал и комиссар полка. Недалеко от этого места местные жители обнаружили командира, который нес портфель, полный денег в запечатанных пачках (очевидно, часть полковой кассы).

Раскопки одной из могил полностью подтвердили и рассказ Чухарева Ф.П. об обстоятельствах гибели начальника штаба полка майора Машковцева Ф.С. В ней находились останки майора, старшего лейтенанта, лейтенанта и сержанта. Характер повреждений костей черепов говорил о том, что они покончили с собой (или убиты в упор). Наиболее хорошо сохранились кости скелета майора (он был без брюк и сапог – видимо ему пытались оказать помощь), в черепе которого была обнаружена пуля от нагана. Обе ноги были перебиты, причем кость стопы – пулей, а в бедренной кости второй ноги осколком был выбит целый кусок. Этим же осколком была убита лошадь, на которой он ехал (череп ее тоже находился в могиле, а тушу съели голодные солдаты).

Характер ранений полностью подтверждал рассказ ветеранов об обстоятельствах его ранений и гибели. Позднее проведенная Центральной криминалистической лабораторией МВД СССР экспертиза подтвердила, что представленный для исследования череп действительно принадлежал Ф.С. Машковцеву[383].

По рассказам жителей д. Богдановка, после боя немцы прочесали местность и собрали брошенное оружие. Всех, кого удалось захватить живым, угнали. Тех, кто не мог идти, добили. Своих убитых они закопали около деревни. Через несколько дней их всех увезли в город. На следующий день немцы согнали жителей Гредякино, Богдановки и Золотаревки хоронить погибших. При этом они не разрешали смотреть и брать документы и вещи убитых. Все же колхозникам удалось изъять посмертные медальоны у многих воинов. Однако девушка, собравшая и закопавшая их где-то в деревне, позднее была угнана в Германию и в Богдановку больше не вернулась. Убитые лежали группами и в одиночку по всему полю. Руководивший захоронением бывший военрук Гредякинской школы Михайлов А.Я. настоял, чтобы тела стаскивали с поля к овражку. Это уберегло могилы от распахивания. По словам местных жителей, на поле у Богдановки погибло не менее 100 воинов. Все они погибли в один день, после которого здесь боев больше не было.