Kurohibi. Черные дни - Gabriel

расправившуюся кожицу, столь сильно контрастирующую со сморщенным и мятым воротом малых половых губ. Все учащеннее задышавшая Мари опустила руки к голове Синдзи, содрогаясь от пронзающих тело вспышек наслаждения и потому невольно опершись о его макушку, и взгляд ее под тусклым бликом линз заплыл, заставив изогнуться брови как будто бы страдальчески, но на самом деле — страстно, чувственно, без всякого притворства утопая в пучине наслаждения.

А Синдзи, сам уже не способный остановиться от неожиданно опутавшего его вожделения, с которым все сильнее закипала кровь, завершил свое продольное движение на кончике ее горящего клитора, столь крепкого и налившегося, что создавалось впечатление, будто его нельзя было даже разжевать зубами. Но вместо первоначально сверкнувшего соблазна, Синдзи просто облепил горошинку губами и с силой глубоко всосал, затеребив его во рту кончиком языка. Мари согнулась, облокотившись о него уже всем корпусом и прильнув своими плотными грудками, протяжно и со стоном выдохнула, а затем дрожащим искрящимся взглядом забегала по его лицу, пытаясь сосредоточиться на собственном лоне. А там Синдзи, слегка поигравшись ее уплотнившимися губками, вновь запустил язык в пульсирующую дырочку, проникнув им в пылающее возбуждением пульсирующее влагалище, и начал в быстром ритме лакать сочащуюся плоть, будто кот, в жажде испивающий воды из миски. Брызги сока тут же оросили его лицо, по подбородку заструился настоящий ручей, а Мари, прикусив губу, вдруг дернулась, вдавила его голову между своих дрожащих бедер, устремила лицо вверх и тут уже не выдержала:

— Боже… ГХА-А-А-А!!!

Ее киска будто вспыхнула, широко разойдясь в стороны, и внезапно из покрывшейся мелкими бугорками, словно гусиной кожей, плоти вокруг уретры прыснул поток жидкости, спреем обдав лицо Синдзи. Мари сжалась еще сильнее, буквально утопив его лицо в своей задрожавшей киске, дергающейся настолько быстро и интенсивно, что напоминало сокрушительное землетрясение в миниатюре, попутно исторгая новые порции брызгающего сока прямо ему в рот, пока тот не наполнился до предела и не выплеснул обратно — в сокращающееся влагалище. Синдзи, подавившись от обилия влаги, закашлялся и непроизвольно содрогнулся, тем более что воздух в его груди давно кончился, а сокрушаемая все никак не прекращающимся оргазмом девушка не спешила его отпускать.

Но вот вспышки конвульсий подошли к концу, сцепленные руки Мари, наконец, расслабились, и Синдзи отпрянул назад, проглатывая обилие приторного сока во рту и вдыхая живительный воздух. Нечетким от попавшей в глаза влаги взором он мог заметить, сколь истомлено и обессилено выглядела девушка, чудом держась в полусидящем положении обнаженными ягодицами на его груди, сжимая его плечи дрожащими бедрами, все еще одетыми в уже насквозь промокшие чулки, и взгляд ее, заплывший в упоении, запечатлевший миг безмерного блаженства, безвольно опустился вниз, к его лицу. Сквозь зеленовато-серую завесу за чрезвычайно широко расширившимися зрачками было невозможно различить, о чем она думала сейчас и была ли в ее голове хоть одна связная мысль, поэтому Синдзи с заметным затруднением, нехотя заставил себя оторваться от вида ублаженной и тяжело дышащей Мари — девушки, без притворства достигшей вершины удовольствия и оттого выглядевшей беззащитно, уязвлено, невероятно притягательно, вбирая в себя все понятие сексуальности, похотливого очарования, что заставляло отключать логику и оставляло лишь одни инстинкты. Синдзи не мог смотреть на нее больше потому, что ощущение, будто он тонул в ней, будто все его чувства концентрировались на ее хрупкой манящей фигуре, делая неважным и даже желательным тот факт, что он оставался игрушкой в ее руках, становилось все сильнее. Она поглощала его, без романтичного цветенья роз, без мечтательного дуновения трепетной надежды, она жрала его сердце, словно волк потроха убитой лани, опутывала душу, как птицеед лапами пойманную птичку. Синдзи испытывал нестерпимое желание ощущать эту девушку — сокрушая ее волю и тело либо находясь под ее подчинением, ему было уже не важно, и это пугало больше всего.

Именно поэтому он, подавляя взвывшее желание и цепью сжавшееся сердце, отвел взгляд от вожделенной фигуры и уставился в потолок. Но даже так, ощущая на себе ее мягкое и совсем не тяжелое тело, ее ритмичное покачивание от учащенного дыхания, он чувствовал, что растворяется в ней.

— Вау… — донесся уха ее чарующий голос. — Это был… взрыв что ли… Я даже потеряла сознание на пару секунд… На несколько охренительно волшебных секунд.

Ее взгляд сделался четче, хищной хваткой вцепившись в его глаза, которые Синдзи уже не мог не опустить.

— Сукин ты сын. Все-таки довел меня до пика. Хотя чего удивляться, я же тебе говорила, что готова кончить от одного твоего касания. А ты вдруг взял и так… так…

Блеск глаз над ее красными щечками сделался еще ярче.

— Так пронзительно затеребил язычком. Подлец. Это было нечестно.

Пробубнив последние слова, она сложила губки, будто насупившись, а потом вдруг резко подтянулась к Синдзи и остановила свое лицо напротив его.

— Пока ничья, 1:1. Но ты это заслужил.

И тут она вдруг подмигнула, высунула свой язык и стала медленно и протяжно облизывать им его лицо, втягивая капли собственной влаги и до блеска очищая кожу. Его мягкая поверхность, бархатисто-гладкая, нежная, приятно щекотала при каждом касании, плавно извиваясь и облегая, будто растворяясь в соке. Синдзи не смог сдержать дрожи, ощутив на себе горячее дыхание девушки, разводы влаги на щеках и воздушные, едва осязаемые прикосновения ее тонких губ.

Теперь уже Мари вызывала ассоциацию о кошке, с блаженным видом слизывающей остатки сливок со дна блюдечка, и эта мысль вновь подогрела чуть поутихнувшее возбуждение, отдавшись приятным давлением в онемевшем члене. Закончив умывальную процедуру, девушка еще немного понежилась на теле Синдзи, заерзав своими влажными бедрами на его груди и обильно увлажнив ее так и не иссякшим ручьем влаги из налившейся алой краской киски. Чарующий аромат вновь едва не вскружил ему голову, однако та поспешно поднялась, не сумев скрыть истомленной дрожи в ногах, отступила на шаг назад и, протерев пальцами запотевшие очки, произнесла:

— Все еще держишься, молодчина. Я еще не насытилась, так что второй раз, думаю, не заставит себя долго ждать.

Опустившись на корточки над пахом Синдзи, она раздвинула свои колени в стороны, чуть выгнула спину, наклонилась, чтобы разведенные дольки ее киски оказались прямо над вздымающимся членом, и быстро опустилась вниз, целиком проглотив его своей горячей плотью. Синдзи ожидал ощутить уже знакомое давление, тугость влажных и крепко оплетающих ствол пениса стенок влагалища, их переливающуюся гладкость и нежность бугорков, что до дрожи приятно щекотали головку и упирались в упругое колечко на самом