Мрачный Жнец (сборник) - Терри Пратчетт

— Правильно. Как и ты. Поэтому на твоем месте я бы приступил к работе. Грызун тебе поможет. Он в основном занимается крысами, но принцип тот же.

Некоторое время Сьюзен сидела с широко открытым ртом.

— Я ухожу, — выпалила она наконец.

— А я тебя и не задерживаю.

Сьюзен выбежала через черный ход, преодолела громадный двор, пронеслась мимо жернова — и оказалась в саду.

— Ха! — воскликнула она.

Если бы кто-нибудь посмел сказать Сьюзен, что у Смерти есть дом, она бы назвала такого человека сумасшедшим или, того хуже, идиотом. Но если бы ей предложили вообразить, как должен выглядеть подобный дом, то соответствующим ситуации черным карандашом она нарисовала бы нечто высокое, с башнями и бойницами, похожее на готический замок. Дом выглядел бы зловещим, ему бы подходил целый ряд слов, заканчивающихся на «щий», типа «нависающий» и «ужас наводящий». Она представила бы тысячи окон. Заполнила бы небо летучими мышами. Добилась бы величественности.

Чего бы она не могла себе представить, так это обычного коттеджа. С таким безвкусным садом. И лежащим у входной двери ковриком с надписью «Дабро Пожаловаться».

Сьюзен всегда окружала себя неприступными стенами здравого смысла. Однако сейчас эти стены начали таять, как соль на мокром ветру, и ее это злило.

У нее был другой старый дедушка, его звали Лезек, и он жил на ферме, настолько бедной, что даже тамошним воробьям приходилось ползать на коленях в поисках какой-нибудь завалящей крошки. Насколько она помнила, Лезек был приятным стариканом, правда несколько робким, особенно в присутствии ее отца.

А мать про своего отца рассказывала, что тот…

Почему-то Сьюзен никак не могла вспомнить, что именно рассказывала ей мать. С родителями вечно так — произнося кучу слов, они умудряются ничего толком не сообщить. Иногда у нее даже складывалось впечатление, что отца у матери просто нет.

А сейчас Сьюзен предлагали поверить, что он знаменит именно тем, что был всегда.

Она словно бы обрела очень полезного родственника.

Вот если бы, скажем, он был богом… Леди Одилия Жолоб из пятого класса постоянно хвастала тем, что ее прапрабабушку некогда соблазнил сам Слепой Ио, принявший вид вазы с маргаритками, что делало саму Одилию чем-то-вроде-как-бы-частично-полубогиней. А еще Одилия говорила, что ее мать частенько пользовалась этим, чтобы заполучить столик в каком-нибудь ресторане. Но заявление о том, что ты являешься близкой родственницей Смерти, вряд ли произведет должное впечатление. Скорее всего, тебе не дадут места даже рядом с кухней.

Но если происходящее с ней — это всего-навсего сон, то чем она рискует? Ведь рано или поздно она проснется и… Впрочем, в это она тоже не верила. Сны такими не бывают.

Дорожка шла мимо конюшни, огибала огород, чуть ныряла вниз, а дальше начинался сад, в котором росли деревья с черными листьями. На ветках висели блестящие черные яблоки. Немного в сторонке стояли несколько белых ульев.

И все это она уже видела. Раньше.

Одна яблоня очень, очень отличалась от всех остальных.

Сьюзен остановилась, чтобы разглядеть дерево повнимательнее, и тут на нее нахлынули воспоминания.

Она вспомнила… Тогда она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, насколько глупой с точки зрения логики была сама затея, а он стоял рядом и, переминаясь с ноги на ногу, ждал, как она отреагирует…

Старые уверенности уходили, на смену им приходили новые.

Теперь она по-настоящему осознала, кто у нее дедушка.

Посетители «Залатанного Барабана» в основном увлекались традиционными играми, такими как домино, дротики, а также «Оглуши-Ограбь». Новый владелец решил поднять престиж заведения. Впрочем, «вверх» было единственно возможным направлением развития, поскольку ниже падать было некуда.

При входе в таверну был установлен Замечатель Правды — трехтонное чудовище с водяным приводом; принцип действия прибора основывался на последнем изобретении Леонарда Щеботанского. Впрочем, идея оказалась не слишком удачной. Капитан Моркоу из Городской Стражи, за открытым улыбчивым лицом которого скрывался острый как игла ум, тайком заменил старые вопросы новыми, например такими: «Где вы находились вечером пятнадцатого, уж не рядом ли со складом бриллиантов Вортинга?» или «Кто был третьим соучастником ограбления винокурни Джимкина Пивомеса на прошлой неделе?», и успел арестовать троих посетителей, прежде чем люди поняли, в чем, собственно, дело.

Владелец пообещал поставить взамен другую машину, которая якобы будет играть песенки, если в нее бросишь монетку. Библиотекарь, один из завсегдатаев таверны, уже запасался мелочью.

В глубине таверны находилась небольшая сцена. Владелец как-то попробовал выпустить на нее стриптизершу, но лишь однажды. Увидев в первом ряду невинно улыбавшегося огромного орангутана с кошельком, полным однопенсовых монет, в одной руке и бананом — в другой, бедная девушка предпочла спастись бегством. Еще одна Гильдия, работающая в сфере развлечений, занесла «Барабан» в свой черный список.

Нового владельца звали Гибискус Дунельм (в чем он виноват не был). И он честно пытался сделать из «Барабана» классное веселое заведение. Даже поставил рядом с входом полосатые зонтики.

Он опустил взгляд на Золто.

— Так вас всего трое?

— Да.

— Я же плачу целых пять долларов! Ты сказал, у тебя большая группа.

— Лава, поздоровайся с хозяином таверны.

— Согласен, — Дунельм машинально попятился, — группа действительно большая. Что ж, начинайте. Думаю, стоит исполнить несколько песенок, известных каждому. Чтобы создать атмосферу.

— Атмосферу?

Дион оглядел «Барабан». Это слово было ему знакомо, но в подобном заведении оно сначала теряло смысл, а потом терялось само. В столь ранний час в таверне было всего три или четыре посетителя, и, судя по всему, музыка их не интересовала.

Пока Лава расставлял свои камни, Дион рассматривал задник сцены. Тот явно пережил некие бурные события.

— Ерунда, немного сочных фруктов, пара-другая залежавшихся яиц, — пытался подбодрить их Золто. — Людям иногда хочется немного пошалить. По-моему, волноваться из-за этого не стоит.

— А я из-за этого и не волнуюсь, — откликнулся Дион.

— Я так и думал.

— Я волнуюсь из-за вот этих следов. От топоров и стрел. Золто, мы ведь даже не репетировали! По крайней мере, как надо!

— Но ты умеешь играть на гитаре?

— Да, вроде да.

Он пробовал. Играть на гитаре было нетрудно. На самом деле на ней было невозможно играть плохо. Каких бы струн он ни касался, гитара в точности повторяла мелодию, звучавшую у него в голове. Она была материальным воплощением мечты начинающего музыканта — инструментом, на котором не надо было учиться играть. Он помнил, как впервые коснулся струн арфы, надеясь услышать такие же звуки, какие обычно извлекали старые барды. А в ответ послышалось нестройное бренчание.