Холодная война: политики, полководцы, разведчики - Леонид Млечин

Генерал платил американцам той же монетой, сознательно вел себя с ними высокомерно, жестко и даже грубо.

8 мая 1943 года Рузвельт жаловался Черчиллю: «Де Голль, может быть, и честный человек, но он одержим манией мессианского комплекса. Я не знаю, что с ним делать».

Де Голль не остался в долгу. Он рассказывал о своей встрече с Рузвельтом: «Президент, подобно кинозвездам, хмурился, видя, что другие тоже могут играть роль. Рузвельт не особенно благосклонно взирал на мою персону, хотя прятал свои чувства под галантным обхождением патриция».

В 1945 году Франклин Рузвельт, возвращаясь домой после встречи «Большой тройки» в Ялте, предложил де Голлю встретиться в Алжире. Обиженный генерал не захотел, потому что его самого в Ялту не пригласили. Американский президент резюмировал: де Голль — это «примадонна, которая из-за своего каприза кинозвезды пренебрегла полезной встречей».

Еще одна причина развела США и Францию после войны. Американцы считали, что с колониями должно быть покончено и все народы имеют право обрести самостоятельность. Де Голль не хотел оставлять империю без колоний: «Разве сможет Франция восстановить свою роль в мире, если ее держат вне великих мировых решений, если она потеряет свои африканские и азиатские владения, если война будет завершена таким образом, что внушит ей психологию побежденных».

Если президент Рузвельт считал де Голля и его правительство в изгнании тайными фашистами, которые намерены проводить крайне правую политику, то после войны в Вашингтоне французов подозревали в том, что все они — тайные агенты коммунистов. Англичане и американцы считали французов нацией предателей, полагали, что ни Франции, ни Бельгии с Люксембургом доверять нельзя. В первых переговорах о создании НАТО в Вашингтоне участвовали только Соединенные Штаты, Англия и Канада.

Американцы даже не считали нужным скрывать своих подозрений. В августе 1948 года американский военный атташе в Париже генерал Тейт выступал перед офицерами французского Генерального штаба:

— Франция получила миллиарды долларов в соответствии с планом Маршалла и программами военного сотрудничества. Но результат разочаровывает. Мы не станем вас вооружать, раз вы не хотите сражаться. Вы уже никогда не станете великой военной державой. Мы лучше вооружим немцев.

Под давлением Соединенных Штатов и Великобритании во Франции осенью 1950 года поднялась антикоммунистическая волна. Французские спецслужбы были реорганизованы с тем, чтобы «иметь силы и средства для борьбы с коммунистической пятой колонной в случае чрезвычайных обстоятельств». 7–9 сентября французская полиция арестовала и выслала из страны почти три сотни иностранных коммунистов, большинство которых составляли костяк военного аппарата компартии. Из страны выставили такие левые организации, как Всемирная федерация профсоюзов, Международная демократическая федерация женщин и Всемирная федерация демократической молодежи.

Французским спецслужбам все равно не доверяли. Британская разведка сумела установить во французском посольстве в Лондоне подслушивающие устройства, что помогло взломать некоторые дипломатические коды. Операция продолжалась три года. Это позволило англичанам проникнуть в мысли французских дипломатов. Во время крупнейших дипломатических конференций американский Государственный департамент больше всего интересовался расшифрованными телеграммами французов, потому что считал, что Париж за спиной американцев и англичан ведет двойную игру с Москвой.

В 1959 году президент Эйзенхауэр предложил протянуть «горячую линию» связи между Вашингтоном, Лондоном и Парижем. В трех столицах установили секретный телефон KY-9, гарантирующий абонентов от прослушивания. Пользоваться им было непросто — надо было не забывать нажимать правильные кнопки во время разговора. Во время обострения отношений между Соединенными Штатами и Францией американцы переставали им пользоваться, опасаясь, что с помощью этого аппарата французы могут подслушивать разговоры американцев и англичан.

Генерал Шарль де Голль возглавил временное правительство после освобождения Франции, а в январе 1946 года ушел в отставку. Двенадцать лет он был вне политики, жил в поместье далеко от Парижа. В мае 1958 года его убедили вернуться к власти, когда страна решала, что делать с Алжиром: позволить колонии обрести независимость или продолжать силой сохранять свою власть над алжирцами.

Из-за этой войны кабинет Ги Молле пал, двадцать два дня страна оставалась без правительства. Забастовки и демонстрации против войны прокатились по всей стране. Подожгли здание газеты «Монд». Марсельские докеры отказались разгружать гробы убитых солдат, прибывающие из Северной Африки.

«Спасти положение мог только общенациональный авторитет. Он должен был взять власть в свои руки и восстановить государство. Ни у кого, кроме меня, такого авторитета не было», — скромно скажет о себе позднее сам генерал де Голль.

Общество надеялось, что де Голль утихомирит армию. Армия надеялась, что генерал разрешит им огнем и мечом подавить восстание алжирцев.

Приняли новую конституцию, и он стал президентом страны с неограниченными полномочиями. Можно сказать, что де Голль спас демократию, но при этом стал своего рода диктатором. Как минимум, ощущение собственного всевластия определило его внешнюю политику.

«У генерала де Голля, — говорил бывший премьер-министр Антуан Пинэ, — есть тенденция видеть вещи такими, какими они ему кажутся, и, кроме того, генерал крайне высокомерен. Его преследует мания необходимости подчинить себе все».

Впрочем, есть и иные точки зрения. Де Голль, по мнению госсекретаря Соединенных Штатов Генри Киссинджера, хотел восстановить ощущение собственной значимости у страны, охваченной чувством проигрыша и уязвимости. Франция понесла страшные потери в Первую мировую, была разгромлена в сороковом, проиграла безнадежные колониальные войны в Индокитае и Алжире. Де Голль после стольких разбитых вдребезги надежд и мечтаний, рассеявшихся словно дым, счел необходимым компенсировать глубоко укоренившееся в обществе чувство непрочности и неуверенности высокомерно-властным поведением.

Заняв президентское кресло, он вызвал к себе американского генерала, командовавшего войсками на территории Франции, чтобы выяснить дислокацию его частей и соединений. Генерал доложил.

— А ядерное оружие? — спросил де Голль.

— Господин президент, мы можем обсуждать этот вопрос только один на один.

Все вышли. Генерал извиняющимся тоном сказал:

— Господин президент, этого я не могу сообщить даже вам.

Де Голль выпрямился во весь свой рост и произнес:

— Это последний раз, когда американский генерал позволяет себе так разговаривать с президентом Французской Республики.

Многих европейских руководителей — не только де Голля — мучило страшное видение: когда-нибудь Москва и Вашингтон договорятся, подпишут договор о ненападении, американские войска уйдут из Европы и заберут с собой атомный зонтик. Свой континент они надежно прикроют межконтинентальными ракетами. А Европе придется защищать себя самой.