Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон

Кенси бросил на меня странный взгляд и взял с кресла куртку.

— Разве? — спросил он.

Я взглянул ему в глаза:

— А разве нет?

Он надел куртку и застегнул ее на все пуговицы.

— Я знаю людей, с которыми должен сражаться. Это мое дело. Но что вас заставляет думать, что вы их знаете?

— Это также и мое дело, — ответил я. — Может быть, вы позабыли. Я ведь журналист. Больше всего меня интересуют люди.

— Но вам не нравятся квакеры.

— А почему они должны мне нравиться? — удивился я. — Я побывал на всех мирах. Я видел правителя Сеты — он страстно желает получить как можно больше прибыли, но все же он — человек. Я видел ньютонцев и венериан, витающих в облаках, но если их хорошенько растормошить, то их можно вернуть обратно к реальности. Я видел экзотов вроде Падмы. И скажу вам — им всем присуща одна общая черта. Все они — люди.

— А квакеры — нет?

— Фанатизм, — ответил я, — Разве это ценно? Напротив. Что хорошего в слепой, глухой, тупой вере, которая не позволяет человеку думать самостоятельно?

— А откуда вы знаете, что они не думают? — спросил Кенси.

Сейчас он стоял ко мне лицом и пристально наблюдал за мной.

— Быть может, некоторым из них это свойственно, — ответил я, — Быть может, самым молодым из них, пока яд еще не слишком пропитал их души.

В комнате воцарилась неожиданная тишина.

— Так чего же вы хотите? — спросил Кенси.

— Докажите, что Джэймтон Блэк нарушил закон, договорившись с террористами о вашем убийстве. И вы победите на Сент-Мари, не сделав ни единого выстрела.

— И как я это сделаю?

— Используйте меня, — предложил я. — У меня имеются связи в группе, к которой принадлежат террористы. Позвольте мне войти с ними в контакт и перекупить их, предложив большую сумму, чем Джэймтон. Пообещайте им признание Голубого фронта нынешним правительством. Падма и местное руководство только поддержали бы вас, если бы вам удалось столь легко очистить планету от квакерских войск.

Он посмотрел на меня совершенно бесстрастно:

— И что таким образом получил бы я?

— Клятвенные подтверждения, что они были наняты для вашего убийства. Их было бы столько, сколько нужно для доказательства.

— Ни один суд Межпланетного арбитража не поверил бы таким людям, — заметил Кенси.

— О! — Я не смог удержаться от улыбки. — Но они поверили бы мне как представителю службы новостей, когда я поручился бы за каждое произнесенное ими слово.

Снова возникла пауза. Его лицо оставалось спокойным.

— Понятно, — произнес он.

Кенси прошел мимо меня в прихожую. Я последовал за ним. Он подошел к своему видеофону, нажал пальцем на клавишу и проговорил в пустой серый экран:

— Джэнол!

Он отвернулся от экрана, пересек комнату, направляясь к оружейному шкафу, и достал оттуда свое боевое снаряжение. Он действовал размеренно, молчал и больше не смотрел на меня. Спустя несколько тягостных минут открылась дверь и вошел Джэнол.

— Да, сэр?

— Мистер Олин останется здесь до моих дальнейших распоряжений.

— Есть, сэр, — ответил Джэнол.

Грэйм вышел.

Я стоял в оцепенении, уставившись на дверь. Я просто не мог поверить: он нарушил Конвенцию! Кенси не только проигнорировал меня, но и посадил под арест, чтобы я никоим образом не повлиял на ситуацию.

Я повернулся к Джэнолу. Тот смотрел на меня с какой-то грустной симпатией.

— Посланник здесь, в лагере? — спросил я.

— Нет. — Он подошел ко мне, — Он вернулся в посольство экзотов в Бловене. А теперь будь пай-мальчиком и присядь. Думаю, мы могли бы вполне приятно провести пару-другую часов.

Мы стояли лицом к лицу. И я нанес ему неожиданный удар в солнечное сплетение.

Еще студентом я немного занимался боксом. Я упоминаю об этом не потому, что хочу представить себя чем-то вроде мускулистого героя, но объясняю, почему решил не бить его по лицу. Грэйм наверняка без раздумий нашел бы необходимую точку для нокаута, но я не был дорсайцем. А пространство под грудной клеткой человека относительно большое и удобное — словом, весьма привлекательное место для любителя. И еще я немного помнил о том, как надо бить.

Несмотря на все это, Джэнол не потерял сознания. Он упал на пол и, скрючившись, лежал там, однако глаза его остались открыты. Но подняться он какое-то время не мог. Я повернулся и быстро вышел.

Весь лагерь буквально кипел. На меня никто не обратил внимания. Я забрался в свою машину и пятью минутами позже уже направлялся по темнеющему шоссе в Бловен.

От Нового Сан-Маркоса до Бловена и посольства экзотов было около тысячи четырехсот километров. Я должен был добраться до него за шесть часов, но мост оказался смыт, и поэтому у меня ушло четырнадцать.

Лишь после восьми утра на следующий день я ворвался в посольство.

— Падма, — выдохнул я, — он еще…

— Да, мистер Олин, — ответила девушка-секретарь. — Он вас ждет.

Она улыбнулась мне, но я не обратил на это внимания. Я был слишком озабочен, чтобы обрадоваться тому, что Падма еще не отправился к району назревающего столкновения.

Она проводила меня вниз и, свернув за угол, перепоручила молодому экзоту, который представился мне одним из помощников Падмы. Он провел меня коротким путем и передал другому помощнику, чуть постарше. Мы прошли через несколько комнат, и затем экзот указал мне длинный коридор, в конце которого, как он сказал, был вход в другой коридор, а тот уже вел к рабочему кабинету Падмы, где тот и находился в данный момент. Затем он покинул меня.

Я последовал указанным путем и очутился в другом, на этот раз более коротком коридоре. Тут я замер от неожиданности: навстречу мне шел Кенси Грэйм.

Однако человек, выглядевший как Кенси, лишь мельком взглянул на меня. Тогда я понял.

Конечно же, это был не Кенси. Это его брат Ян, командующий гарнизоном экзотов здесь, в Бловене. Он прошел мимо, и я снова смог двинуться дальше, хотя состояние шока еще не совсем прошло.

Думаю, что любой, столкнувшись с ним в подобной ситуации, был бы потрясен так же, как и я. От Джэнола я несколько раз слышал, что Ян был полной противоположностью Кенси. Не в смысле его профессиональных качеств — они оба являлись выдающимися представителями дорсайского офицерства, — но в том, что касалось их индивидуальностей.

С первого же момента нашей встречи с Кенси я ощутил словно бы исходящий от него солнечный свет. Встретившийся же мне Ян выглядел мрачнее грозовой тучи. Без сомнения, это был человек с железным сердцем и мрачной душой, подобный какому-то отшельнику на высокой горе.