Шестое Правило Волшебника - Терри Гудкайнд

– Давай помогу загрузить фургон, – предложил Фаваль.

Ричард схватил уже направившегося за углем Фаваля за рубашку.

– Что происходит, Фаваль?

Фаваль, засмеявшись, прижал палец к губам, словно ему было больно смеяться. Поколебавшись, он все же шепотом ответил:

– Восстание. Оно началось.

Ричард так и думал.

– Что тебе об этом известно, Фаваль?

– Ничего! Я ничего не знаю!

– Фаваль, это ведь я, Ричард. Я не выдам тебя.

Фаваль засмеялся.

– Конечно, нет. Конечно, нет. Прости меня, Ричард Сайфер. Я так нервничаю, что не подумал.

– Так что там с этим восстанием?

Фаваль беспомощно развел руками.

– Орден, он душит народ. Жить невозможно. Если бы не ты, Ричард Сайфер... ну, не хочу об этом думать. Но другие, они не такие везучие. Они голодают. Орден отнимает все, что они выращивают. У людей арестовывают близких. А те сознаются в том, чего не делали.

Тебе об этом известно, Ричард Сайфер? Что они сознаются в том, чего не делали? Я сам никогда этому не верил. Я думал: раз сознаются, значит, виноваты. Зачем сознаваться, если невиновен? – Он хихикнул. – Зачем? Я думал, что они скверные люди, желающие причинить вред Ордену. Я думал, что так им и надо, и радовался, что их арестовали и наказали.

– Так что же заставило тебя изменить точку зрения?

– Мой брат. – Хихиканье Фаваля вдруг превратилось во всхлипывание. – Он помогал мне жечь уголь. Мы вместе его делали. Мы содержали таким образом наши семьи, делая уголь. Вкалывали от рассвета да заката. И спали в одном доме, вот там. Вон он стоит. В одной комнате. Мы все время были вместе.

В прошлом году, на собрании, где мы все должны были вставать и рассказывать, как Орден делает нашу жизнь лучше, когда мы уже уходили с собрания, его арестовали. Кто-то назвал его имя как возможного мятежника. Я тогда не встревожился. Мой брат не был ни в чем виноват. Он жег уголь.

Ричард ждал продолжения. По спине его струился пот. Фаваль некоторое время молча смотрел в никуда.

– Я целую неделю каждый день ходил к казармам говорил им, что брат ничего не сделал против Ордена, что мы с ним любим Орден, что Орден хочет, чтобы все люди были сыты и одеты.

Гвардейцы сказали, что мой брат в конце концов сознался. В государственной измене, как они это назвали, – он замешан в заговоре, цель которого – свержение Ордена. Они сказали, что он в этом сознался.

Я был так зол, что собирался пойти на следующий день к чиновникам в казармах и сказать им, что они жестокие твари. Моя жена кричала и плакала, умоляла меня не ходить туда, боясь, что и меня тоже арестуют. Ради нее и детей я не пошел. К тому же все равно толку бы не было. Они получили от моего брата признание. А раз ты сознался, значит, ты виновен. Это всем известно.

Они казнили моего брата. Его жена с детьми по-прежнему живет с нами. Мы едва... – Хихикнув, Фаваль закусил костяшки пальцев.

Ричард положил руку ему на плечо.

– Я все понимаю, Фаваль. Ты ничего не мог поделать.

Фаваль вытер глаза.

– А теперь я виновен в инакомыслии. А это ведь преступление, знаешь. И я виновен в этом. Я думаю о том, какой могла бы быть жизнь без Ордена. Я мечтаю обзавестись собственной телегой – всего лишь телегой, – чтобы мои сыновья и племянники могли поставлять покупателям тот уголь, что мы делаем. Разве это было бы не чудесно, Ричард Сайфер? Я мог бы купить... – Он замолчал.

Затем растерянно поднял взгляд.

– Но Орден говорит, что такие мысли – преступление, потому что я ставлю мои желания выше нужд других. Но почему их нужды важней моих? Почему?

Я пошел попросить разрешение купить телегу. А мне сказали, что я не могу ее иметь, потому что это оставит без работы возчиков. Они заявили, что я алчный, потому что хочу оставить людей без работы. И обозвали эгоистом за такие мысли.

– Это неправильно, – со спокойно уверенностью сказал Ричард. – Твои мысли вовсе не преступны и не злокозненны. Это твоя жизнь, Фаваль. Ты должен иметь возможность прожить ее так, как тебе нравится. Ты должен иметь возможность купить телегу и работать, и улучшить условия жизни – для себя и для своей семьи.

Фаваль рассмеялся.

– Ты говоришь как революционер, Ричард Сайфер!

Ричард вздохнул, думая, насколько все это бесполезно.

– Нет, Фаваль.

Фаваль некоторое время пристально изучал его.

– Оно уже началось, Ричард Сайфер. Восстание. Оно началось.

– Мне нужно доставить уголь. – Ричард пошел к фургону и загрузил в него корзину.

Фаваль помог загрузить следующую.

– Тебе следовало бы присоединиться к ним, Ричард Сайфер. Ты – умный парень. Им бы пригодилась твоя помощь.

– Зачем? – Ричард подумал, стоит ли ему надеяться на что-то толковое. – Какие у них планы? Ради чего это восстание?

Фаваль хихикнул.

– Ну, они намерены завтра пройти маршем по улицам. Они собираются требовать перемен.

– Каких перемен?

– Ну, я думаю, требовать права на труд. Требовать, чтобы им позволили делать то, что они хотят. – Он хихикнул. – Может, я смогу обзавестись телегой? Как по-твоему, Ричард Сайфер? Думаешь, после этого восстания я смогу купить телегу и развозить уголь? Тогда я бы смог делать больше угля.

– Но какой у них план? Что они будут делать, если Орден скажет «нет»? А он скажет.

– Делать? Ну, думаю, они очень рассердятся, если Орден скажет «нет». Возможно, не вернутся на работу. Некоторые говорят, что пойдут тогда громить продуктовые лавки.

Надежды Ричарда увяли, не успев расцвести.

Углежог ухватил Ричарда за рукав.

– Что мне делать, Ричард Сайфер? Присоединиться мне к восстанию? Посоветуй.

– Фаваль, тебе не следует спрашивать чьего-либо совета о таких вещах. Как ты можешь ставить в зависимость свою жизнь, жизнь твоих близких от того, что тебе скажет фургонщик?

– Но ты умный человек, Ричард Сайфер. Я не такой умный, как ты.

Ричард постучал пальцем углежогу по лбу.

– Фаваль, вот тут, в твоей голове, у тебя достаточно мозгов, чтобы знать, что тебе следует делать. Ты уже сказал мне, почему Орден никогда не сможет дать людям лучшую жизнь, указывая всем и каждому, как им следует жить. Ты сам до этого додумался. Ты, углежог Фаваль, куда умнее Ордена.

– Ты так думаешь, Ричард Сайфер? – просиял Фаваль. – Мне никто прежде никогда не говорил, что я умный.

– Ты достаточно умен, чтобы решить для себя, что тебе делать и какие могут быть последствия.

– Я боюсь за жену, невестку и всех наших детей. Мне не нужен Орден, но я боюсь того, что может произойти с ними, если меня арестуют. Как они будут жить?