Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

Резиденту в Берлине было направлено сообщение: «Операцию “Шторм” по ликвидации Б. в Берлине начать. Но операция должна быть проведена под “фальшивым флагом”. Необходимо скрыть участие агентов ЦРУ в убийстве и привлечь в основном бывших агентов-нацистов, которые известны в ГДР».

15 июня, 7 часов 2 минуты. Москва, улица Качалова

Берия проснулся с головной болью. Ночью затекла шея и хотелось ныть от боли. Несмотря на то что был выходной, Берия поехал на Лубянку. Он ждал: что-то должно произойти в ГДР. Из Западного Берлина агенты сообщили, что там было введено круглосуточное дежурство персонала в больницах. В донесении Кучина сообщалось, что, оказывается, волнения среди строительных рабочих Восточного Берлина начались уже 11 июня, когда сообщили о «новом курсе» ГДР. На одной из строек была объявлена 24-часовая сидячая забастовка против повышения норм. Агенты сообщали, что вечером 13 июня члены профсоюза рабочих-строителей медицинских учреждений организовали круиз на пароходе, во время которого выработали план протеста против предполагаемого повышения норм. Несмотря на то что лидеры восточноберлинского отделения СЕПГ были извещены о предполагаемых событиях, они «никак не реагировали на информацию, хотя и продолжали вести подготовительную работу, связанную с повышением норм». В докладе также сообщалось, что еще накануне массовых июньских манифестаций число американских и английских военнослужащих в ФРГ увеличилась на 12 тысяч человек. С началом митингов к границам ГДР стали массово стягиваться танки, БТР и другая тяжелая боевая техника. Одновременно к границе переместилась американская радиостанция РИАС, была развернута широкая пропагандистская кампания против «социалистических порядков» в ГДР.

15 июня, 9 часов 4 минуты. Лубянка

Берия читал сообщения с мест. Поскольку паспортные ограничения были сняты в 340 городах Союза (кроме Москвы, Ленинграда, Кронштадта, Севастополя и Владивостока), криминогенная обстановка в стране резко обострилась. Многие города страны в буквальном смысле слова перешли на режим чрезвычайного положения. Даже в Москве было неспокойно. Сотрудники МУРа работали круглосуточно, отлучаясь домой лишь на несколько часов. Почти все сыщики работали на улицах города, опытным глазом определяя блатных. Берия отослал Гоглидзе в ГДР, чтобы поднять вопрос об Игнатьеве на Президиуме ЦК.

15 июня, 11 часов 13 минут. Восточный Берлин

Ульбрихт сыграл на опережение, передав информацию о «спящих» агентах абвера американцам. Ульбрихт хотел потом все списать на Берию за то, что он резко уменьшил аппарат МГБ. Стремясь угодить Ульбрихту, 60-летие которого хотели отметить как государственный праздник, некоторые министерства, получив соответствующие намеки от вождей ГДР, отправили на места директивы о «добровольном» повышении норм выработки на 40–50 %. Особенно рьяно и нагло действовали в стройуправлении «Индустрибау». Люди Ульбрихта намекнули тамошним начальникам, что можно просто уменьшить зарплату рабочим на стройке на 10 %, а дальше возмущенные рабочие начали бузить уже сами.

15 июня, 17 часов. Посольство СССР в Берлине

Романс окончился тихим фортепианным проигрышем. Далекий голос вашингтонского диктора, видимо — коренного англичанина, начал передавать частоты, на которых следовало слушать передачи по пятницам и средам. Сидоров записывал цифры: это было донесение, предназначенное для него, он ждал его уже несколько лет. Он записывал цифры в стройную колонку — цифр было много, и, видимо опасаясь, что он не успеет все записать, диктор прочитал их во второй раз. А потом снова зазвучали прекрасные русские романсы. Семенов достал из книжного шкафа томик Есенина, перевел цифры в слова и соотнес эти слова с кодом, скрытым среди прекрасных слов великого русского поэта.

Берии сообщили, что с утра вблизи границы с ГДР были открыты пункты скорой помощи. Отдел ЦРУ в Германии начал распространять в ГДР слухи о сверхмассовых протестах. С американских самолетов, которые летали в Западный Берлин и вдоль границы ГДР, разбрасывались листовки с призывом свергнуть правительство ГДР. Затем ему принесли на подпись очередную записку, которую подготовил аналитический комитет. По сути, в записке Берия отказывался от ГУЛАГа и предлагал отменить систему принудительного труда ввиду экономической неэффективности и бесперспективности и ликвидировать экономическую структуру ГУЛАГа вообще.

15 июня, 19 часов 3 минуты. Лэнгли

Устуш — Центру: «Объект расследование не прекратил».

16 июня, 8 часов 23 минуты. Москва, улица Качалова

Сегодня Берии было некогда любоваться красотами июньского летнего утра. Он спешил на Лубянку, поскольку из ГДР приходила все более тревожная информация.

16 июня, 11 часов 48 минут. Лубянка

Из Берлина сообщили, что председатель Союза свободных немецких профсоюзов Отто Леман написал провокационную статью и утром в газете профсоюзов ГДР «Трибюне» появилась статья, в которой обосновывалась необходимость 10 %-ного повышения норм и содержалось требование ввести новые нормы выработки на предприятиях как можно скорее. Правительство ГДР объявило, что рабочие «по доброй воле» приняли увеличение норм на 10 %, но увеличение еще на 25 % было сделано по распоряжению городского комитета СЕПГ. Более того, предусматривалось снижение зарплаты на 35 % тем, кто не выполнит норму. Берии сообщили, что в одном из управлений, строяших разрушенный Берлин, вместо того чтобы рассчитывать новые нормы с учетом поставок стройматериалов и графика работы машин и оборудования, руководство стройки просто вычло из зарплаты рабочих 10 %.

В рабочих коллективах спонтанно или по команде началось брожение. В 11:30 рабочие вывесили флаги и, требуя пересмотра норм, отправились в центр города. По дороге к ним присоединялись рабочие из других районов. Когда демонстранты пришли к зданию Центрального комитета СЕПГ, они опять потребовали, чтобы к ним вышел Пик, повторяя лозунги, разносившиеся из громкоговорителя на грузовике.

Приблизившись к полицейскому управлению Восточного Берлина, колонна остановилась, и люди стали кричать: «Мы, рабочие со Сталин-аллее, призываем всех рабочих города начать общую забастовку в 7 часов утра 17 июня!» Вдоль колонны на мотоциклах западного производства ездили молодые люди, видимо, приехавшие из Западного Берлина. Эти подстрекатели сообщали новости и подбадривали демонстрантов. А те уже принялись останавливать машины и мотоциклы, сообщая всем и каждому о всеобщей забастовке и угрожая всем, кто собирался выйти на работу. Демонстранты шли по улицам, а «прохожие и жители выражали им свое одобрение». Когда немного позже государственное радио ГДР попыталось предотвратить всеобщую забастовку, объявив, что «совещания о нормах» начнутся на всех строительных предприятиях в то же время, что и забастовка, демонстранты поломали несколько уличных громкоговорителей. Ульбрихт надеялся, что демонстрация будет развиваться мирно, но просчитался.

В 11:45 сотрудник аппарата верховного комиссара В. Кучин передал первое сообщение о начавшихся беспорядках в Москву. Сообщение было немедленно доставлено в кабинет Берии. Кучин сообщил, что вечером 15 июня строительные рабочие на Сталин-аллее решили объявить забастовку, если новые нормы не будут отменены. Они послали письмо с жалобами премьер-министру Гротеволю, требуя ответить к двенадцати часам следующего дня. В тот же вечер этот вопрос обсуждался на собрании берлинского городского комитета СЕПГ. Несмотря на угрозы, члены городского комитета СЕПГ проголосовали за новые нормы и приняли резолюцию утром объяснить рабочим свою точку зрения. Однако представители СЕПГ, явившиеся на заводы, были освистаны рабочими.