Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

часто бывает, маятник махнул в другую сторону, и губернаторы стали назначаемыми чиновниками, для которых важно не мнение граждан, а мнения московского начальства. Это показательный шаг на пути к контролю государства над обществом.

В Арбатском военном округе

Так в армейских кругах называют министерство обороны, расположенное на Арбатской площади Москвы. В мае 97-го было решено менять его руководство. Министр Игорь Родионов отказывался обсуждать возможность глубоких преобразований в армии, необходимость которых диктовалась приходом нового технологического уклада и совершенно нового международного положения страны. Хуже того. Роль политического наставника Родионова попытался взять на себя примкнувший к коммунистам генерал-лейтенант и депутат Государственной думы Лев Рохлин.

О ненормальном их взаимодействии мне сообщали регулярно. Пришлось заняться профилактикой.

Приехал к Родионову и недвусмысленно объяснил, как может быть (и будет!) истолкована их тесная связь. Когда все необходимое было выяснено, Родионов крякнул и сказал: «Я все понял, Евгений Вадимович. Необходимые выводы сделаю. А сейчас давайте перекусим, как положено».

Дело доброе. Зашли в комнату отдыха министра, отражавшую некоторые важные черты его характера: одна стена — православный иконостас, противоположная — коллекция американского джаза. На столе водка «Петр Первый» и традиционная закуска без излишеств. Выпили по первой — самогон. «Интересные, — думаю, — привычки у министра. Мало что на самопал налегает, так еще и под фирменные наклейки прячет».

Налили по второй. Министр допил только до половины, густо покраснел и рявкнул: «Петруха!!» (имя могу и спутать). Появился адъютант, между прочим, генерал.

— Ты что нам какой-то самогон подсунул?!

— Как самогон, товарищ министр? Мы же с вами вчера вместе коробку покупали.

— Проверь и поменяй.

Вскоре адъютант вернулся с заменой и виновато объяснил:

— Лично проверил всю коробку (это за несколько минут — круто!). В половине бутылок — фирменная, в половине — самогон.

Такие были времена.

Наши посиделки уже закруглялись, когда вошел дежурный офицер и сказал:

— Товарищ министр, вам звонит Рохлин. Срочно.

Министр взял трубку и нравоучительно объяснил: «Лева, я вот что тебе хочу, Лева, сказать: ты о…нно [в смысле очень сильно] вредишь армии».

Рохлин бросил трубку, а Родионов с гордым видом победителя посмотрел на меня.

И в тот раз, и потом я не раз говорил ему о необходимости поменять отношение к делу. По понятным причинам меня особенно беспокоили кадровые скандалы, сотрясавшие министерство. Такие, как шумная попытка снять командующего Сухопутными войсками Владимира Семенова, дрязги вокруг назначения нового руководства ВДВ, и вообще судьба ВДВ, которые нам с еще одним заместителем руководителя АП, Юрием Яровым, пришлось буквально спасать от постоянных атак министра.

Это, конечно, хотя и важные, но частности. Но и в целом становилось яснее и яснее: этот человек так и остался в ушедшей эпохе, когда главный враг — НАТО, когда десятки тысяч танков должны пойти в наступление до Ла-Манша, когда многомиллионная солдатская масса захлестнет противника. И даже совсем свежие уроки ему неинтересны. Когда я решил организовать межведомственное совещание по обобщению опыта ведения военных действий в Чечне, помощи от Родионова было мало.

Понятно, что с таким министром армия останется армией позавчерашнего дня. Ко мне пришел заместитель секретаря Совета безопасности, неугомонный Березовский. Сев на диван, не притронувшись к стакану чая, спросил:

— Евгений Вадимович, сколько нужно денег, чтобы сделать современную армию?

Прикинув оптимальную численность, достойный размер денежного вознаграждения, предположил, что на это должно уходить 20–25 % военного бюджета, и выдал конечный результат.

— Не так уж и много, — сказал Березовский, — близко к моим оценкам. Нужно подумать, как нам с этим быть. Родионов не тянет, с ним говорить бесполезно.

Тут наши взгляды совпали. Все сходилось в одной точке, и в конце концов новый руководитель АП Валентин Юмашев поддержал идею начать подбор кандидатуры на пост главы военного ведомства.

От привлекательного шага — назначить министром обороны гражданского человека пришлось отказаться. Причина — задолженность государства перед армией. Одно дело, когда у государства долгов нет, ситуация управляемая. А когда нервы офицеров внатяг, когда в гарнизонах семьи защитников Отечества месяцами сидят на картошке, тогда сохранению управляемости очень способствуют большие звезды на погонах министра.

Так что все кандидатуры — из высшего руководства министерства плюс командующий погранвойсками Андрей Николаев. О последнем несколько слов отдельно. Мы успели недолго поработать вместе, когда Николаев пришел командовать тогда еще погранвойсками МБ РФ. Его организаторский талант был виден невооруженным глазом. Но очевидно и другое: Николаеву тесно в кресле директора Федеральной пограничной службы (он еще в феврале подал президенту вполне разумные предложения по реформированию Вооруженных Сил с явным подтекстом — он и готов их реформировать), тесно ему будет и в кресле министра обороны. Так в конце концов и вышло — скоро он ушел в политику, впрочем, совершенно безуспешно.

Что касается руководителей министерства, то мы внимательно просмотрели кандидатуры заместителей министра, командующих видами и родами вооруженных сил, командующих округами. Примечательной оказалась встреча во Владивостоке с командующим Дальневосточным военным округом Виктором Чечеватовым. Ближе к концу разговора он ошарашил меня просьбой разрешить прийти в гостиницу, чтобы переговорить с глазу на глаз. Заинтриговал.

Вечером стук в дверь. Когда генерал вошел, я чуть не расхохотался в голос: в длинном, почти до пола плаще, в шляпе, надвинутой почти до глаз, прикрытых темными очками, с толстым портфелем в руках, он выглядел персонажем шпионского комикса. Вынув из портфеля стопку старых советских тетрадей в дерматиновом переплете, стал показывать мне будто бы давние свои пророчества о будущих событиях. О том, что в министры пойдет «жаболицый» (это он так о Сергееве. «Эге! — подумал я, — стало быть, информация о кандидате № 1 начала просачиваться»), о том, что ему самому предстоит судьбоносная встреча с «бородой» (так меня заглазно величали многие). Чем дольше он говорил, тем больше я приходил к ошеломительному выводу: важнейшим военным округом, в котором и авиация, и ракеты, и корабли, командует человек, склонный к мистицизму и ясновидению. То есть к шарлатанству. Сомнений не оставалось: надо переводить поклонника оккультных наук на более безопасное для судеб мира место. Так вскоре и поступили, и наша встреча действительно оказалась для генерала судьбоносной.

Но такой случай был один. В остальном шло нормальное изучение личных дел, отзывов коллег, собеседования.

В конце концов пришел к выводу: Игорь Сергеев, командующий ракетными войсками стратегического назначения. Указ о присвоении ему воинского звания генерал армии был одним из первых документов, прошедших через меня после начала работы в АП. Кадровый военный, представитель армейской интеллектуальной элиты. Руководитель рода войск, в котором при всех огромных трудностях, связанных, в частности, с передислокацией стратегических вооружений из стран СНГ, поддерживается высокий уровень боеспособности и дисциплины[301].