Московское метро. От первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

Далее, практиковались и такие ежедневные «субботники», когда рабочий помогал на стройке в свой свободный день или после окончания рабочей смены. Один британский профсоюзный лидер, несколько дней проработавший таким способом, сообщал, что, по свидетельству знакомого десятника, лишь немногие спонтанно отправлялись в строительный котлован и что первоначальный энтузиазм резко пошел на убыль. Первое время множество иностранцев являлось на стройку на помощь русским, но им нужно было только, чтобы их напечатали в газете. Случалось, что для участия в «субботнике» на шахты присылали 10-летних «пионеров»[308], которые попросту играли здесь в снежки и лишь нервировали персонал, ответственный за технику безопасности.

Крупные субботники имели не столько практическое, сколько пропагандистское значение. Образ «социалистической стройки» с необходимостью дополняло представление о людях, стекавшихся сюда добровольно и «с энтузиазмом». Для социалистической пропаганды не так уж важен был тот факт, что субботники являлись не столько симптомом воодушевления масс, сколько способности партии подключить людей на реализацию своей программы. Гораздо важнее было то обстоятельство, что в них регулярно принимали участие видные деятели государства, как, например, Хрущев, Каганович, Куйбышев, Жданов, или даже известные спортсмены, а газеты подробно описывали, как эти высокие персоны с кайлом и отбойным молотком в руках образцово перевыполняли план.

При правильно организованном субботнике не обходилось без известной доли акционизма. Рабочие колонны с песней маршировали на стройплощадку, неся транспаранты с надписью «Сегодня мы работаем у наших подшефных». Части Красной армии, участвовавшие в субботнике, приводили с собой военно-духовые оркестры. Когда Каганович и Хрущев работали в шахте, оркестр исполнял военные марши. Впрочем, Каганович появился к тому моменту, когда до соединения шахт 7 и 8 оставалось пройти всего 80 см породы. Вместе с Хрущевым он лично преодолел последнюю перемычку. Служащие Аэрофлота явились на стройку уже поделенными на бригады во главе с «комендантами», организовали «штаб», которому по телефону докладывали о текущих событиях на стройке, и за день выпускали по три «бюллетеня». «Рабочая Москва» писала о рабочем шарикоподшипникового завода с ампутированной ногой, который убедил допустить его в шахту, освоил работу с отбойным молотком и вскоре начал выполнять норму.

Призыв Кагановича подключить всю Москву к строительству метро имел также следствием установление шефских отношений московских предприятий и учреждений над шахтами и дистанциями. Шефство принадлежит к колоритным особенностям советской системы. Как элемент «пролетарской демократии», оно призвано было установить более тесную связь между государством и рабочими на предприятиях, создавая видимость пролетарского контроля над аппаратом. Шире всего были распространены шефские отношения между предприятиями и государственными учреждениями. Московский Электрозавод в 1929 г. первым установил шефство над Наркоматом финансов. За ним вскоре последовали другие предприятия, и к 1932 г. почти не осталось ведомств, у которых не было шефов в лице фабрично-заводских коллективов. Шефство Электрозавода над Наркоматом финансов состояло в том, что в свободное время рабочие предприятия помогали Наркомату, содействовали «чистке» аппарата ведомства и вносили рационализаторские предложения.

В конце сентября 1933 г. райкомы партии и профсоюза Бауманского района решили придать расположенным на территории района шахтам и дистанциям Метростроя предприятия-шефы. Те обязаны были помогать в культурном обслуживании метростроевцев и улучшении условий их жизни, а также популяризировать идею метро среди собственных рабочих. К каждой шахте были приписаны пять заводов или учреждений. В других районах заводы и фабрики еще раньше установили шефство над шахтами метро. К 1934 г. на шахте № 18 насчитывалось 26 шефов.

Система нескольких шефов проявила себя как неэффективная, так как дело часто ограничивалось декларациями о намерениях. В феврале 1934 г. со ссылкой на речь Кагановича и постановление Московского комитета партии от 29 декабря 1933 г. городской совет профсоюзов выпустил директиву о реорганизации шефской системы: отныне у шахты или другого объекта Метростроя должен был числиться один, но могущественный шеф. Поэтому на эту роль годились в первую очередь крупные предприятия. Они должны были поделиться своим опытом в организации труда, социалистическом соревновании, техническом нормировании и проведении культурного досуга рабочих.

Дополнительно горкомы профсоюзов взяли шефство над особо сложными сферами жизнедеятельности Метростроя: профсоюз работников столовых установил шефство над столовыми, профсоюз работников торговли и кооперативов — над кооперативными магазинами, профсоюз медиков — над медицинскими учреждениями, профсоюз печатников обязался выпускать на шахтах и дистанциях производственные газеты, профсоюз работников искусств взял на себя культурное обслуживание метростроевцев.

Шефские обязанности исполнялись самыми различными способами, в зависимости от потребностей жизни: предприятия-шефы в срочном порядке предоставляли подшефным необходимые инструменты, приборы и стройматериалы, ремонтировали машины, командировали специалистов, помогавших при сложных монтажных работах или при организации труда и развертывании социалистического соревнования, посылали подготовленных бухгалтеров и учетчиков для приведения в порядок документации по фонду заработной платы, которая часто велась дилетантским образом, перемещали рабочих на постоянную работу на Метрострое, предоставляли финансовые средства для закупки кроватей и другого оборудования бараков, брали на себя заботу о детских садах, столовых и буфетах Метростроя или отправляли на субботники бригады по уборке мусора.

«В двадцатых числах апреля был организован массовый субботник за культурное и санитарное состояние в бараках. Работницы фабрики Молотова пришли в Метростроевский городок на Лужниках и подшефный им барак шахты 36-37; сами лично, не стесняясь, произвели генеральную чистку всех комнат, перетрясли все постели, промыли окна, стены, кровати, тумбочки, столы, стулья, смыли немало пыли и грязи, обтерли стены, вымели полы, принесли с собой занавески на окна, шторки, немало постельных принадлежностей, и, когда рабочие пришли со смены их шахт, они удивились резкой перемене обстановки в комнатах».

В систему шефских связей включились и учреждения просвещения, культуры и науки. Уже летом 1933 г. Институт мировой экономики и мировой политики установил шефство над шахтой 47-48, направив туда агитаторов и основав кружок по изучению истории партии и марксизма-ленинизма. Театры и кинотеатры Москвы устанавливали шефство над барачными поселками и шахтами Метростроя. Они устраивали здесь спектакли, проводили концерты и лекции, посылали актеров и певцов для выступлений в бараках и столовых и распространяли среди метростроевцев контрамарки.

Организованных сверху субботников и шефства недостаточно — вопреки утверждениям пропаганды — для того, чтобы составить представление об участии москвичей в строительстве метрополитена. Из того факта, что в субботниках приняло участие полмиллиона горожан, нельзя все же делать вывод, что среди москвичей господствовало общее воодушевление по поводу строительства метро. Ввиду отрицательной реакции, проявившейся в конце 1920-х гг. при обсуждении планов строительства[309], возникает вопрос, не была ли и после 1931 г. большая часть населения негативно настроена по отношению к проекту метро? Каждому, кто следил за ходом строительства, было ясно, что оно требует громадных расходов. Весьма спорно и то, что простым рабочим, жившим в примитивных условиях, очевидна была необходимость «подземных дворцов», как их гордо живописали газеты, даже если после решения Центрального комитета партии в июне 1931 г. принципиальная оппозиция метрополитену и не имела больше права на существование.