Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Леонид Брежнев родился в 1906 году в семье русского рабочего в городе Каменское (ныне Днепродзержинск, город был переименован в честь Феликса Дзержинского, основателя ЧК) в Восточной Украине. Родители возлагали на него большие надежды, он учился в классической гимназии. Революция и Гражданская война прервали его учебу, но и открыли перед ним новые возможности: если бы не большевики, он, безусловно, пошел бы по стопам отца и поступил бы работать на сталелитейный завод. Он вступил в комсомол, получил техническое образование по специальности инженер-металлург. В 1936 году он был избран в городской совет Днепродзержинска, впоследствии координировал производство металла для оборонной промышленности Украины[713]. В это же время он присоединяется к группе важного партийного начальника Никиты Хрущева, первого секретаря ЦК Компартии Украины. Во время войны Брежнев выполнял партийные поручения, применяя свои технические знания и административные навыки, руководил демонтированием предприятий на западе СССР и их эвакуацией на восток. Он также был бригадным комиссаром: вдохновлял бойцов и следил за дисциплиной.

По протекции Хрущева Брежнев попал в Кремль, однако его стиль правления был полной противоположностью манеры Хрущева. Брежнев долго был связан с техникой до того, как стал партийным активистом. Он стал комиссаром в период подъема наиболее националистической и наименее идеологической формы марксизма. Он с большей готовностью шел на компромисс и уступки, чем Хрущев. Он был типичным чиновником своего поколения, обязанным партии необычайной социальной мобильностью. Как Дроздов Дудинцева, он мало интересовался идеями, не любил кино и книги — его советники читали ему даже официальные бумаги. Его любимое занятие было весьма незатейливым: поиграть в домино с охраной и посмотреть футбол по телевизору. Тем не менее в анекдотах про Брежнева есть доля истины: он был чрезмерно тщеславным, любил церемонии и отличался развязностью. Он накопил больше государственных наград, чем все его предшественники вместе взятые: военных наград у него имелось больше, чем у маршала Жукова, который руководил взятием Берлина. Среди его недостатков можно также назвать такие пристрастия, как быстрые машины и коммунистический «спорт» постсталинской эпохи — охота на медведей (Сталин не позволял стрелять в зверей). И хотя Брежнев и не жил в роскоши, доступной современной элите России (или элите Запада того времени), его образ жизни все же отличался от жизни миллионов советских людей и, естественно, вызывал неодобрение, выраженное в том числе и в анекдотах. Один из них звучит так:

Мать Брежнева приезжает навестить сына на даче. Он с гордостью показывает ей дачу: «Это мой дом. Это мои машины, это мой бассейн». Мать смотрит на все с изумлением и гордостью, а потом с волнением говорит: «Ты и правда хорошо живешь, Ленечка. Но я беспокоюсь за тебя. Что же будет, если большевики снова вернутся?»

Как станет ясно позже, анекдот оказался пророческим. Революционно настроенным большевикам (в некоторых отношениях) действительно было суждено вернуться, и их главной мишенью станет брежневский порядок продажности и коррупции.

Отсутствие строгой привязанности к идеологии и добродушный характер помогали Брежневу успешно вести переговоры по всему миру. Однажды он признался: «Обаяние — очень важный фактор в политике». Он не любил партийных идеологов в стиле Мао, настроенных против Запада, — их он называл «советскими китайцами». В отличие от раздражительного и неустойчивого Хрущева Брежнев нравился государственным деятелям Запада. Его главным достижением стало совместное миротворчество с США[714] и целый ряд договоров по контролю над ядерным вооружением и других соглашений, подписанных в начале 1970-х годов.

Идеологическая гибкость Брежнева и его заинтересованность в хорошей жизни способствовали его более терпимому отношению к экономическим реформам в советском блоке. Если в СССР экономические реформы не пошли далеко, то в целом в советском регионе в 1960-е годы осуществились самые смелые экономические эксперименты. Три коммунистические партии (в Восточной Германии, Венгрии и Чехословакии) приняли программу, предусматривающую значительную экономическую либерализацию, как и югославы, не входившие в блок. Первым реформистом неожиданно стал Вальтер Ульбрихт. Немногие могли предположить, что сталинист старой закалки, член Коммунистической партии Германии с 1920-х, изменится в свои шестьдесят. ГДР находилась на передовой в экономической борьбе с капиталистическим миром: до возведения Берлинской стены в 1961 году недовольные советским режимом могли свободно уезжать на Запад. Этим правом воспользовалась примерно шестая часть населения (2,5-3 миллиона человек). В 1960 году Ульбрихт сказал Хрущеву: «Мы не можем выбирать соперника, с которым мы бы хотели соперничать. Мы просто обязаны выступить против ФРГ». В 1970 году Ульбрихт искренне верил в то, что ГДР может превзойти своего западного брата в таких высокотехнологичных отраслях, как электроника и машиностроение, и что для этого вовсе не обязательно было наверстывать уровни экономического развития — отсюда сюрреалистический партийный лозунг «Перегнать, не догоняя».

«Новая экономическая система», введенная Ульбрихтом в 1963 году, представляла собой типичную для того времени реформу, отчасти инициированную экономистом Евсеем Либерманом. Это был технократический проект, подразумевающий введение элементов рынка в плановую экономику без перехода к свободному рынку. Были предприняты попытки настроить предприятия на то, чтобы они улавливали рыночные тенденции, совершенствовали производство и отвечали потребностям потребителей. Предполагалось, что решение о статусе предприятия и оказании ему финансовой помощи будет приниматься не в соответствии с объемами продукции, а в соответствии с рентабельностью предприятия. В то же время Ульбрихт изменил кадровую политику в партии, продвигая по служебной лестнице и отмечая технически способных, образованных специалистов, а не «красных» с низким Уровнем образования. Однако его реформа вскоре столкнулась с серьезными трудностями, которые тормозили все рыночные реформы в советском блоке: объективная сложность перехода от старой системы к новой, политическая оппозиция, опасения возможных волнений среди рабочих. Экономические бюрократы жаловались на то, что от них все еще ожидалось выполнение плана, однако их полномочия заметно сократились. Предприятия тратили много денег на повышение зарплат рабочих, производительность снизилась. У режима не хватало смелости поднять цены, однако это была необходимая мера для того, чтобы конкурировать на рынке. Хотя Ульбрихт и говорил о необходимости закрыть нерентабельные предприятия, это невозможно было сделать, так как предприятия имели покровителей в партийных кругах. Ульбрихт также понял, что децентрализация лишила его тех полномочий, которые были ему необходимы для осуществления амбициозных высокотехнологичных проектов. Он начал постепенно сворачивать реформы. Пока одержимость Ульбрихта развитием высоких технологий приводила к дефициту и перебоям в экономике, в партии возник мощный оппозиционный блок во главе с Эрихом Хонеккером. В конце концов экономический кризис, недовольство населения и неодобрение Брежневым несанкционированного перемирия Ульбрихта с ФРГ привели к тому, что Хонеккер заменил Ульбрихта на посту партийного и государственного вождя ГДР[715] и положил конец рыночным реформам.