Сборник «3 бестселлера о волшебной любви» - Екатерина Боброва

– Так мы в Славград к зиме не попадём.

– Я никого не держу.

Я неторопливо обогнула бледного от злости всадника и пошла вперёд, помахивая веточкой и наслаждаясь окрестностями. Надо было видеть его лицо! Я видела, и у меня поднялось настроение.

Колдун соскочил с вороной и пошёл по другой стороне тракта. При виде его перекошенной физиономии дохли не только мухи, даже птицы облетали нашу парочку на безопасном расстоянии. Заморозило бы на лету от холода. Север изредка выныривал на дорогу с проверкой. Морда была такой довольной, что у меня не хватило духу капризничать и требовать его присутствия, тем более что нас изредка обгоняли всадники и купцы на телегах. Думаю, при виде волка размером с телёнка криков восторга и восхищения я бы не услышала. Я знала, что Север рядом, и этого мне вполне хватало.

Мы расположились на берегу Изимки. Едва я закончила собирать ветки для костра, из кустов высунулась волчья морда, выплюнула зайца и исчезла. Я уставилась на несчастного длинноухого. Терпеть не могу кашеварить, но подарок есть подарок. Вздохнув, я полезла за ножом в сумку.

Потрескивали ветки от жара костра, с берега реки веяло прохладой. День умирал, чтобы завтра родиться вновь. Стрекотали сверчки, в кустах вскрикивали птицы. Красные отблески огня плясали на лице Вейра, глаза казались провалами ночи. Я поёжилась и закуталась в плащ. Север лежал рядом и не сводил глаз с котелка, от которого шёл такой запах похлёбки, что я только и успевала слюну сглатывать. Я не хотела проводить летнюю ночь в душной жаркой корчме, да и по поводу волка меня терзали сомнения. У любой уважающей себя едальни имелся курятник и свинарник. Вряд ли Север и домашняя скотина подружатся… После короткой и яростной перепалки Вейр неохотно дал своё милостивое согласие на ночёвку в лесу. Наверное, представил, как вносит меня связанной, с кляпом во рту в комнату под взглядами ни в чем не повинных путников, вздумавших спокойно перекусить и отдохнуть с дороги. Если от него, конечно, что-нибудь останется после волчьих клыков.

Сгустилась ночь. Вейр подбросил в костёр хвороста, пламя взметнулось, просыпало искры.

– Слушай, чёрный, а если мы не найдём помощи в столице, чего дальше делать будем?

Он молча помешал варево, попробовал, посолил и соизволил, наконец-то, посмотреть на меня:

– Будем искать дальше.

– Где и кого?

– Там видно будет, – отрезал колдун.

Я засопела.

– Вот кажется мне, что твои собратья не побегут наперегонки помогать нам. Откажут в помощи и не подавятся.

– Не откажут, – улыбнулся он.

Завидев такую улыбку, разумный человек постарается оказаться как можно дальше от весельчака-затейника. Я искренне посочувствовала тем, кому взбредет в голову ему отказать. В колдунской змеиной иерархии тот, кто обладал большей силой, купался в золоте и власти. Правда, чтобы выжить, колдунам была нужна не столько сила, сколько отточенный ум интригана-злодея. Я на своей шкуре успела почувствовать, каковы их нравы, поэтому восторга от предстоящей встречи не испытывала. На первые роли колдуны не лезли, предпочитая быть не головой, а шеей. У нас ведь как заведено? Если солнце светит и урожай хорош – ты веда. А если град поля побил и животы заболели после пьянки-гулянки – мерзкая ведьма. Могут и сжечь. Колдунов это тоже касалось. Они необходимы власти, но разве можно не опасаться того, кто во сто крат сильнее, опасней и подлее, чем ты сам? Жрецам Всевидящего расправа не грозила. Сила, которой пользовались жрецы, была силой веры. Колдуны берегли тело власти, жрецы – её душу. Это они указывали, как жить, кому верить и кого ненавидеть. Когда просыпаться, ложиться спать, сеять, веять и любить. Войнами и шпионажем они не занимались, властителям душ это ни к чему, народ и так безропотно слушался их воли, но с колдунами жрецы были на ножах. У кормушки власти нет места для двоих. Главным занятием короля являлось не дать им перегрызть друг другу глотки, по сравнению с этой задачей прочие мелочи, вроде армии и налогов, казались ерундовыми хлопотами. Эдакий мировой судья с дополнительными обязанностями. Ведам же от щедрот души выделили скромный кусочек государственных забот о здоровье нации. Той, которая пахала, сеяла и занималась ремеслом. В общем, не ходила в кружевах и не пахла цветами.

Я потянулась к сумке за миской и ложкой. Никаким колдунам на белом свете не испортить здоровый девичий аппетит, нагулянный прогулкой на свежем воздухе.

После ужина, отстояв в перепалке с колдуном свою девичью честь, каковая заключалась в праве уединяться ночью в лесу, когда мне вздумается, туда и отправилась. Днём колдун не возражал против моих походов, а ночью Его Высочество, видите ли, раскапризничались. С Севером тоже пришлось поучаствовать в стремительной маленькой войне. Враг был разгромлен вчистую. Правда, победа осталась не столько за мной, сколько за моей миской, в которую я налила похлёбку, сунула под нос и запретила ему даже думать о ней. От взгляда Севера проснулась моя совесть, но я очень вежливо посоветовала ей уйти и возвращаться после моего похода. Волк уселся у миски и принялся гипнотизировать её содержимое, напрочь позабыв про хозяйку. Донельзя довольная собой, я отправилась в краткую прогулку. Мало приятного, когда в момент уединения в тебя тычется ледяной нос. Нормальные женщины путешествуют с мамками-няньками, в крайнем случае, дядьками, а не с незнакомыми мужчинами, пусть один из них и с хвостом, но это нормальные женщины, а не изгои-веды. Сплошная мука. Слыхала я об иноземных обычаях, когда так называемая белая кость не считала зазорным справить нужду на глазах у простонародья, тогда как, чёрная, низшая, пряталась по укромным местам. Говорят, присутствовать у короля на этой процедуре было даже почётно. Интриги плелись, головы летели, парики рвались, горшки золотились… Дикость какая-то. Ну, и кто после этого белая, кто чёрная? Я зевнула. Тело своего требует, ему не прикажешь, не объяснишь, что рядом особь мужского полу, и особь не хухры-мухры, а в белой рубашке, и ещё у неё серые-пресерые глаза, длинные ресницы, сильные руки и…

Я встряхнулась, отогнала морок. Не иначе, силушка его чёрная во мне гуляет, к хозяину зовет. Я взялась за поясок и зачем-то посмотрела назад.

Над дымкой тумана, клубящегося у земли, на черно-сером покрывале ночи сияли яркие алые огни. Огни, четыре штуки, на фоне двух черных бесформенных хламид. Хламиды поколебались на невидимом ветру, и, протянув костлявые лапы, поплыли ко мне, замершей на месте и судорожно вцепившейся скрюченными пальцами в поясок. Я вмиг забыла, зачем удалилась в кусты.

Мой визг должны были слышать в Славграде. Я неслась обратно сквозь кусты, ничего не видя в темноте, быстрее перепуганного зайца. Перескочив поваленное дерево, зачем-то обежала сосну кругом, потеряла направление и рванула, куда глаза глядят, а глядели они в разные стороны. Рывок за шкирку сбил меня с ног, я бултыхнулась, забилась, как рыбина на крючке. Впрочем, рыбина ругаться не может.

– Зоря! – едва разобрала я сквозь мои же вопли. – Это я, Вейр!

Вейр. Сам Всевидящий. Я вырвалась из его рук, уставилась в его глазищи и замолчала, тяжело дыша. Он что, думал, я при этом волшебном слове должна пасть ниц и возблагодарить божество за спасение?