Черный человек - Василий Головачев

– Дарваза, район Велик-лсы, массив Умаберг, дом двенадцать – сто шесть, – сообщил «домовой» адрес Купавы, и Мальгин удовлетворенно кивнул: он вычислил этот адрес еще в квартире Шаламова. Оставалось узнать, кто именно проживает по этому адресу и почему Купава вдруг решила переехать туда.

Через несколько минут такси-флейт высадило его у метро, и хирург, подавив поднявшееся вдруг волнение, шагнул в вестибюль станции.

Дарваза был небольшим городком на юге Ташаузской области Туркмении и располагался почти в центре Заунгузских Каракумов – древней субпустыни с ее неповторимым растительным и животным миром и культурным колоритом. Однако Мальгину было не до экскурсий и разглядывания пейзажей с борта такси местного транспортного узла, он только раз бросил взгляд на город – стандартный современный полис с пирамидально-купольной архитектурой – и бегло оглядел вечереющий – по местному времени шел уже шестой час дня – пустынный рельеф вокруг: песчаные гряды, барханы, бессточные котловины, островные горы на горизонте, сухие русла рек, такыры и солончаки.

Такси-пинасс доставило его к одной из зеркально-стеклянных пирамид («Массив Умаберг», – доложил киб-пилот) и высадило на верхней площадке малых машин. Мальгин включил свое новое чувство – перцепцию, сориентировался в объеме огромного тысячеквартирного дома-массива и, добежав до лифта, назвал адрес.

Квартира, из которой Купава разговаривала с подругой, располагалась на двадцать восьмом горизонте дома, рядом с бассейном, выходя окнами на восточную сторону пирамиды. Мальгин открыл заблокированную автоматом-сторожем дверь, почти не задержавшись, и сразу прошел в одну из спален – всего их было три, – где лежала Купава. Кто-то испуганно шарахнулся от него, еще какой-то парень в «дымящейся» одежде пытался преградить дорогу, но тут же отступил.

Во всех комнатах толпились и веселились молодые люди, играла музыка, дым стоял коромыслом, и почти никто не обратил внимания на гостя.

Купава лежала на кровати в чем-то полупрозрачном, зелено-желтом, светящемся, то напоминающем спортивное трико, то подвенечный наряд. Она была бледна до синевы, и взгляд ее пугающе огромных глаз уходил в бесконечные пространства, не видя ни стен, ни света, ни окружающих. Она была в трансе, вызванном действием наркоклипа. Мальгин определил это сразу. И еще он понял, что жить ей осталось совсем немного, сердце женщины билось все медленней и медленней.

Кто-то встал из кресла возле кровати. Гзаронваль! Надо же, успел раньше!

– Хирург?! А тебе-то что здесь надо?

Девушка в ярко-красном «рэдкэт», сидящая на кровати у ног Купавы, оглянулась, и от ее движения на пол посыпались инъекторы, какие-то тюбики, таблетки, блестящие крестики сексоклипов, сеточка эмкана с наушниками.

– Вон! – бесцветным голосом сказал Мальгин, неотрывно глядя в лицо Купаве. Он уже работал, прикидывая, что делать, с чего начинать операцию, не имея в запасе ни минуты времени, не имея связи с местным медицинским инком.

– Какого дьявола?! – хрипло вопросила девица в красном. – Кто это? «Скорая», что ли?

– Вон, я сказал! – тем же тоном проговорил Мальгин. – Все вон из квартиры, даю минуту.

– Знаешь, что я тебе… – начал Гзаронваль, вставая, и встретился глазами с Климом. Отшатнулся. Вытер вспотевший лоб ладонью, потянул девицу за собой:

– Пошли, пошли, нам тут делать нечего…

Мальгин сорвал с головы Купавы эмкан, ударом кулака разнес играющий цветными вспышками «кактус» видео на хрустальные брызги и стал выгружать из сумки содержимое, на миг подивившись, что взял все самое необходимое.

Кто-то тронул его за плечо. Смуглый здоровяк с шапкой черных волос. Еще трое таких же стояли в дверях, из-за их спин заглядывали какие-то гонцы. В ушах словно лопнули заслонки и стал слышен гвалт голосов, музыкальный рев, бой тамтамов и звон литавр – до этого Клим отключил посторонний шум начисто.

– Что тебе здесь надо, сейфмен? – повторил здоровяк ласково, с нехорошей ухмылкой.

Дикая слепящая ярость поднялась из глубин души хирурга, ударила в голову, затопила сознание. Превратившись в ураган, он в два движения вытолкал парней из комнаты и сказал, не повышая голоса, но так, что услышали все:

– Если через две минуты вы не обеспечите тишину и не покинете этот дом, клянусь адом, я заставлю вас это сделать!

Толпа девушек и парней в ультрамодной – шевелящейся, меняющей цвет, форму, плотность и прозрачность – одежде вдруг попятилась, послышались испуганные возгласы и вскрики: видимо, «тигрозавр» все-таки выглянул из Мальгина, как тот ни сдерживался, и тогда Клим превратил «зверя» в язык пламени, ударивший из его глаз и обжегший лица и руки компании.

Клим выждал паузу, глядя на ошеломленного, потиравшего плечо черноволосого здоровяка, и вошел в комнату, сразу же переключив внимание на предстоящее дело. Шум за дверью постепенно ослабел, стих, музыка умолкла, наступила блаженная тишина.

Сначала Мальгин сделал Купаве укол кардиовалида для стимуляции уставшей сердечной мышцы, уложил ее поудобней, чтобы не стеснялось дыхание, закрепил датчики на теле от аппаратов контроля. С изумлением поймал себя на том, что шепчет вслух: потерпи, моя бесценная, потерпи, дивная и нежная, потерпи, пленительная, неожиданная… Открытие вызвало легкую горькую усмешку: вряд ли он смог бы повторить эти слова Купаве, будь она в сознании.

Спохватившись, обыскал квартиру в поисках дочери, но не нашел. Видимо, Купава оставила ее у матери (у своей или матери Даниила). Ладно, отыщется, не это сейчас главное.

Закрепил на голове Купавы свой эмкан, подсоединил его ко второму, проверив прохождение сигнала. «Домовой» квартиры не имел выхода на консорт-линию, и канал связи с Гиппократом, вернее, два – операционный, от эмкана хирурга, и аппаратный, от системы контроля за состоянием Купавы, – пришлось пробивать через общую спутниковую трансляцию, что ограничивало чистоту приема, но тут уж, как говорится, что имеем, то имеем.

Проверив контакт с инком института (Гиппократ ответил тут же, готовый оказать любую помощь «в пределах компетенции», как он любил говорить), Мальгин устроился в пенокресле и расслабился, готовясь к прямому включению режима «один на один», что не рекомендовалось делать без машинного контакта никому, будь он даже хирургом экстра-класса.

Мобилизация и настройка организма заняли около четырех минут.

Если бы кто-нибудь со стороны увидел Мальгина, он надолго запомнил бы эту картину: лицо и пальцы рук хирурга светились, волосы стояли дыбом и потрескивали электрическими искорками, грудь вздымалась высоко и часто, а сердце работало в таком темпе, что его стук слышался на расстоянии!

– Зондирование пассивное – альфа!

– Готов, – раздался сквозь шуршание фона в голове Мальгина голос Гиппократа. – Имя пациента?

– Купава Шаламова.

Тишина, пульсирующий фоновый шелест.