Творения. Том IV - Ефрем Сирин

восхвалил сам себя. И тот также был богат, который одевался в порфиру (Лк. 16, 19). Из того, что этот (последний) говорит: «отче Аврааме» (Лк. 16, 24), и еще: «там есть Моисей и пророки» (ср.: Лк. 16, 29), ясно следует, что он был Израильтянином.

«Никто не благ, как только один». Но Ты, Господи, разве не благ? «Только один, – говорит, – благ». А пришествие Твое разве не есть пришествие благости? «Но Я, – говорит, – пришел не Сам от Себя» (Ин. 7, 28). А дела Твои разве не благи? «Отец Мой, – говорит, – пребывающий во Мне, Сам творит сии дела» (ср.: Ин. 14, 10). А Твоя новая проповедь разве не есть проповедь благости? «Пославший Меня, – говорит, – Сам дал Мне заповедь, что сказать и что говорить» (Ин. 12, 49). Если пришествие Твое, и слова Твои, и дела Твои от Отца, то разве Ты не Благий от Благого? Но и пророк сказал о Духе: «Дух Твой благий да ведет меня» (Пс. 142, 10). Итак, уходящему богачу Господь не доставил повода к тому, чтобы он удалялся (от Него), дабы удаление его оказалось достойным порицания. Желая дать новую заповедь, Господь подтвердил закон и почтил Господа закона, дабы богатый не сказал, что Христос противник их[246] и вводит новое учение о Боге чуждом; потому что ясно показал, что бедность уже ранее Его была одобрена, поскольку «Ангелы отнесли его на лоно Авраама» (ср.: Лк. 16, 22).

«Что… называешь Меня благим?» (Мф. 19, 17). Этими словами предложил образец Своего смирения, чтобы почтить Отца, хотя в других местах называл Себя благим, говоря: «глаз твой лукав, а я добр» (ср.: Мф. 20, 15), и еще: «пастырь добрый полагает душу свою за стадо свое» (ср.: Ин. 10, 11). Говоря же: «что… называешь Меня благим?» – (этим) своим ответом отверг помышление спрашивавшего, так как он думал, что Христос от сей земли и есть как бы один из учителей Израильских.

Итак, поскольку богатый считал Христа (простым) человеком, и назвал Его благим, как Бога, потому говорит: «что… называешь Меня благим?» – то есть если бы действительно тебе так думалось, что Я пришел свыше и есть Сын Благого, то правильно называешь благим; если же Я от этой земли, как ты думаешь, то худо называешь Меня благим. Ведь если бы он назвал Христа Благим Богом и Христос отверг бы это имя, то тогда слово Его[247] могло бы быть уместно. Но он назвал Его учителем, а не Богом. Каким же образом отверг это имя Тот, Кто Сам сказал о Себе: «пастырь добрый полагает душу свою за овец своих?» (ср.: Ин. 10, 11). И все учители, передавшие святое учение, и все праведные и честные называются благими. «Благотворит Господь благим» (ср.: Пс. 124, 4), – говорит (Писание). Еще: «сеющий семя святаго хлеба есть Сын Человеческий, а семя добра суть сыны Царства» (ср.: Мф. 13, 37-38). Каким же образом семя может быть добрым, а тот, кто сеет, худым? Или: каким образом (здесь) отверг наименование благого, а в других местах сделал Себя причастником Божественного владычества и поклонения? Всякое зло дерзко входит в род человеческий через господство страсти; потому Господь объявил гордость нечистой пред Богом, так как она делает человека нечистым пред Богом. Смирение же всем людям дал, как бы некоторую узду, так как (и Сам) в смирении повиновался воле и закону предков Своих[248].

Смерть богатого и Лазаря (Лк. 16, 19-26) была одинакова, но различно оказалось воздаяние по смерти Лазаря. Тот, к которому некогда не желали подойти даже слуги, был прославлен мышцами Ангелов. Поскольку богатый не дал ему места в доме своем, то лоно Авраамово сделалось местом его упокоения. Для богатого (это) было двойным наказанием, во-первых, потому что он сам мучился, а, во-вторых, потому что видел Лазаря в радости. Священников народа Господь сравнил с богатым, одетым в порфиру, которого никто не превосходил по знатности; учеников же Креста сравнил с Лазарем, который был ничтожнее всех. Имя друзей Своих обозначил именем Лазаря, возлюбленного друга Своего (Ин. 11, 3, 11), а имя врагов Своих хотел обозначить словами: «если Моисея и пророков не слушают» (Лк. 16, 31). Итак, не те живы, которые живут, и не те мертвы, которые похоронены.

Рассмотри же: насколько богатый изнежен был роскошью, настолько жалко он был унижен потом, и чем более жалок и беден был Лазарь, тем выше оказался и его венец. Но почему (богатый) увидел только Авраама и Лазаря на лоне его, а не других праведников? А так как Авраам был благодетелен к бедным, то посему и увидел его, дабы научить нас, что мы не должны надеяться на прощение по конце (жизни), если у нас не окажется дел милосердия. Ведь если Авраам, который был другом чужестранцев и показал милосердие к содомитянам, не мог умилосердиться над тем, кто не умилосердился над Лазарем, то каким образом мы могли бы надеяться на прощение? Ибо хотя богатый называл Авраама отцом своим и Авраам говорил ему «сын мой», однако помочь ему не мог. «Вспомни, – говорит, – сын мой, что ты получил доброе свое в жизни своей, а Лазарь – мучения свои» (ср.: Лк. 16, 25).

«О работниках, которых нанял господин виноградника в третьем, шестом и девятом часу» (Мф. 20, 1-18). Когда начал давать (плату) последним, то первые подумали, что они получат более, он же уравнял их с прочими. Когда же они стали роптать, сказал: «если я добр, то зачем глаз ваш завистлив?» (ср.: Мф. 20, 15). И тем, – говорит, – оказана милость, и эти[249] с радостным лицом восклицают о награде своей. Но обрати внимание на то, как это сказано. Когда спросил их: «почему вы целый день до вечера стоите праздными?» (ср.: Мф. 20, 6), – сказали ему: «никто не пришел и не нанял нас» (ср.: Мф. 20, 7). Значит, они готовы были (работать), потому что (говорят) никто не