Город в конце времен - Грег Бир

— Где же ты был, Пилигрим? Супруг? И что ты принес с собой?

Даниэль поднимает правую руку — пустую.

— Ты их доставил?

Он кивает.

— Значит, дело сделано. Кворум пастырей собрался.

Отшлифованный временем яйцевидный предмет в его левой руке напоминает затвердевший и уплотненный кусок озера, которое колышется и хлюпает под ними; напоминает одну из крох, что шеняне собирали по всем галактикам вслед за эпохой Яркости и конца творения.

Утраченный осколок Мнемозины пробудит Ишанаксаду, завершит воплощение. Он мог бы спрятать этот фрагмент, заявить о своем праве на женщину, которую искал по всему Хаосу, — иначе он потеряет ее навечно.

Ишанаксада опускает голову и осматривает свое печальное, древнее тело, окруженное и заполненное болью, изношенное странствием, жестокое, нацеленное на завершение задачи и возвращение — любой ценой.

— Что мы наделали? — спрашивает она.

— То, что делаем всегда. То, что мы обещали сделать. Повторное рождение.

Он протягивает левую руку.

Ишанаксада разжимает его пальцы, берет фрагмент с ладони. Это не стекло, разумеется. Это кусок матери всех мыслей, всех тех, кто видит и размышляет, включая Даниэля — и Сангмера. Фрагмент согласовывает, тем самым позволяя существовать памяти; он придает форму творениям Спящего, когда тот решает не спать.

— Если я это приму — я обернусь тем, чем была. И кем тогда мы станем друг другу?

Тело Даниэля исполнено жалости и страха. Озеро захлестнуло основание пылающего треугольника; зыбко проглядывают очертания ее светящихся ступней и голеней.

— Каждые несколько оборотов — во всей бесконечности — мы будем встречаться друг с другом, — говорит он ей. — Мне этого достаточно.

Армиллярная сфера расширяется. Ее границ не видно.

Кошмары уходят. Джинни и Джек знают, что никто их не забудет, если только кое-кто не пожелает обратного. Вместе с Джебрасси и Тиадбой они являют четыре точки в буре, которой сопровождается воссоединение древней материи по старым правилам, что — только в этот миг — действуют в пределах вращающейся крепости Спящего.

Тиадба и Джебрасси соединены столь многими путями, что Джинни с Джеком испытывают неловкость — и зависть.

Джинни и Джек подбирают два сум-бегунка. Даниэль исчез — они не знают, куда он делся.

— Как ты думаешь: надо? — спрашивает Джек, показывая камни водной ладони и многогранник в другой.

— Бидвелл сказал бы, что надо, — кивает Джинни. — Столько боли и усилий…

Джек жонглирует оставшимися частями головоломки, улыбаясь девушке. На ум приходят последние слова Хранителя.

— Я не Бидвелла спрашиваю. А тебя.

— Не дерзи.

— Иначе не выходит.

— Все равно не дерзи, мне не нравится.

— Ну что ж, древние боги нас простят.

— Это еще неизвестно…

Джек продолжает жонглировать — с милой улыбкой, что сильно отвлекает.

— Тебе выбирать, — настаивает он.

Это неожиданный момент. Поступки богов непредсказуемы, превыше людского суда; божественная мотивация неизвестна. Ишанаксада наслаждается краткой передышкой, прежде чем взяться за работу. Сангмер рядом.

Как только они расстанутся, все начнется заново — ее труд и его одинокое странствие.

Скоро придет то время, когда за дело возьмется Спящий. А пока пусть дети — все дети — играют в свои нехитрые, простые и милые игры… Из этих игр создаются сны.

Джинни наслаждается интерлюдией — податливым «междумирьем» — и из бывшего серого ничто создает свое представление о Туле. Заснеженные утесы и розовые от солнца облака, зеленые, желтые и пурпурные поля, обширнейшие заросли населенного птахами вереска, изломанные силуэты древних замков вдоль побережья, где могут играть и укрываться дети… ее убежище, ее личное приключение.

Джек не возражает, следует за ней.

Джебрасси и Тиадбу завораживает эта открытая местность под широким синим небом. Им особенно нравятся рассветы и закаты — томные, тягучие часы между ночью и днем. Звезд, разумеется, нет. Однако яркое солнце дарит свет и тепло — если нет облаков и не льет дождик. Вода с неба: неожиданная и восхитительная идея.

В затерянной долине они выстроили небольшую хижину, научились собирать ягоды и разводить огонь. Джебрасси, конечно, осваивает искусство охоты — в некотором роде. В домашнем очаге всегда найдется хлеб на случай, если он вернется с пустыми руками — что происходит довольно часто: здесь совсем немного животных, да и те не вполне убедительны.

Тиадба с каждым днем становится все более округлой. Их занимает вопрос: что случится, если в промежутке между творениями родится ребенок?

Тула обрастает подробностями, очертания становятся четче. Вот город — с библиотекой и книжным магазинчиком, где всегда полно кошек, причем у некоторых опалены лапки и ушки. В магазинчике обнаружились пять зеленых томов с номером — или годом? — на корешке: 1298.

Джинни открывает первую из пяти книг. По странице бежит крошечный паучок. Девушка собирается смахнуть его прочь, но вдруг осознает, что это первый паук, который здесь появился. Он не является частью текста и не обращает никакого внимания на слова, напечатанные под его тоненькими ножками.

Паучок между строк.

В библиотеке, на подоконнике, лежит небольшой стеклянный кругляш с волнистой бледно-нефритовой поверхностью. С каждым восходом солнца он отражает изменчивый свет.

Проходит время — и он исчезает.

Возвращается память.

Говорят, что Джек и Джинни до сих пор путешествуют по дорогам, доступным воображению любого. А еще говорят, что их можно найти на углу любой улицы в сопровождении пары-другой кошек, где они спрашивают у тех, кто их видит, что делать дальше — как лечь кусочкам головоломки?

Вечные истории формируют судьбы вплоть до конца времен — или же одной истории, одной жизни, полной любви, достаточно, чтобы заново растормошить время и создать рай?

Пока не пробудится Спящий.

Джек продолжает жонглировать. Он никогда ничего не роняет.

А другие говорят, что…

В начале стоит Слово.

Линнвуд, шт. Вашингтон

28 сентября 2007 г.

Грег Бир. Писатель с мировым именем, автор многочисленных произведений, переведенных на два десятка языков. Неоднократный лауреат самых престижных литературных премий в области научной фантастики… Перечислять его регалии можно долго, хотя, разумеется, ни один знак отличия не может сравниться с той радостью, с которой поклонники Грега Бира встречают его новую книгу.