Воды Дивных Островов - Уильям Моррис

Теперь старушка припомнила, как приходил этот купец и как он бесчестно и похотливо хотел завладеть любовью девушки, желая лечь с ней против её воли. Он бы исполнил своё желание, если б не искусство старушки, которая воспротивилась его злому умыслу, и, пристыдив, отправила его прочь.

И теперь старушка, взглянув на всадников и сделав пальцами некий знак, прошептала какие-то слова, а затем, уже громче, произнесла:

– Тогда поторопитесь сделать то, зачем явились, ибо я не особенно стараюсь сберечь свою жизнь.

Воины схватились было за оружие, но ничего не произошло: они остались в сёдлах и глядели на старушку так, словно их сбили с толку. И в тот момент из дома выбежала девушка и, обвив руками старушку, закричала:

– Нет, нет! Вы не должны её убивать! Она была мне матушкой, и никого у меня нет, кроме неё. Я заклинаю вас спасением ваших душ взять мою матушку с собой, ибо я не смогу без неё жить, а если вы лишите меня её, я стану жалкой и убогой, совершенно бесполезной этому вашему господину, которого вы так высоко цените.

Старушка поцеловала и обняла девушку, а затем повернулась к всадникам, рассмеявшись им в лицо. Они же были похожи на тех, кто только что очнулся ото сна. Один из них сказал:

– Что ж, пусть так и будет. Я не вижу причин, почему бы не убить тебя там, а не здесь. Если девица хочет, мы возьмём тебя с нами, и пусть уже девушка сама улаживает это с господином. Не знаю, сумеет она подольститься к нему или нет. Но давайте залезайте на коней, вы обе! Время не ждёт.

Женщины сели верхом, и кони пошли быстрым аллюром по дороге, ведущей из Дола к холмам и за них. Если женщинам и приходила в голову мысль повернуть коней и ускакать, то им достаточно было одного взгляда на воинов, чтобы понять: бегство невозможно, ибо кони их были могучими и сильными да хорошей породы, тогда как женщинам дали обычных кляч, таких, каких можно увидеть на любой дороге.

Через некоторое время путники прибыли к овражистой местности у подножия холмов. Здесь пришлось ехать медленнее. Старушка украдкой приблизилась к девушке и, увидев, что лицо её побледнело и осунулось от горя, спросила, что её тревожит. Девушка отвечала, и голос её, сперва слабый, становился всё звонче и громче:

– Это оттого, что я думаю о нём и о его печали. Я знаю, сейчас, когда битва закончилась, он стоит и смотрит через поток на поле боя, словно ищет меня среди тел врагов. Завтра же он спустится по берегу, пока тела ещё не убрали, и станет вновь смотреть, не иду ли я ему навстречу, как это так часто бывало вот уже несколько лет. И на следующий день после того он снова придёт, и много дней, пока сердце его не истощится от томления и горя, и тогда он уйдёт прочь из Дола, стремясь сбежать от своей печали, но не сможет её забыть. Ах, откуда же мне знать, куда он пойдёт? В каких местах он будет жить во время своих странствий? А я… а я – я же иду прочь от него.

Старушка очень опечалилась её горю и сказала:

– О дитя моё, прошу, не падай духом, чтобы не умереть от тоски, сделав вашу встречу невозможной. Кто знает, разве ты идёшь прочь от него? Совсем нет, мне кажется, ты идёшь к нему, а он к тебе, и вы никогда бы не встретились, если бы оставались каждый у себя дома.

Но девушка продолжала плакать. Тут подъехал один из всадников и, ударив старушку по спине черенком копья, приказал ей помалкивать, а не кудахтать, словно безумная курица.

Так они ехали дальше, пока не прибыли, наконец, к началу прямой дороги через холмы. Наступала ночь (а тогда стоял апрель), и поэтому воины выбрали покрытое травой место близ воды, где росло три густых куста шиповника, и остановились там на ночлег. Всадники потрудились украсить ночное убежище девушки, натянув над кустами и воткнутыми в землю копьями ткань. О старушке же, как и ожидалось, никто не позаботился. Она тихо легла поближе к своей дорогой воспитаннице, чтобы услышать, если та позовёт, и бормотала, откинув назад голову: «В любом случае это скоро закончится, дайте только перебраться через горы». Все заснули. Даже девушка, несмотря на своё горе, заснула – так сильно она устала. А утром вновь тронулись в путь, правда, сперва немного перекусив. Лучшую еду всадники отдали девушке, а старушке не досталось ничего, впрочем, они не возражали, когда её воспитанница делилась с ней своим изобилием.

О том дне рассказывать нечего: ближе к закату путники сошли с гор на прекрасную зелёную равнину, где паслось множество коров и овец. Хотя на их пути часто встречались пастушьи хижины, они не зашли ни в одну из них, а приютились в небольшой рощице на берегу ручья, где поужинали тем, что у них было. Разве только двое всадников ускакали на равнину и пригнали с собой молочную корову, которую подоили для девушки.

На следующий день путники ехали через равнину, частенько встречая пастухов, но не заговаривая с ними, а лишь обмениваясь приветствиями, и пастухи, казалось, были даже рады, что воины так немногословны. Ещё прежде наступления вечера путники миновали равнину, оказавшись в землях, покрытых небольшими холмами, ручьями, зелёными лугами, занимавшими большую часть той страны, да маленькими пашнями, разбросанными то тут, то там, у пашней стояло довольно много домов, но всё это были лишь крестьянские хижины. Весь день допоздна, пока не наступила тёмная ночь, освещаемая лишь луной, они, не останавливаясь, ехали вперёд. Наконец, один всадник сказал другому:

– Давай, только не этой ночью. Отдохнём и поедем с утра, набравшись сил.

И они вновь спали под открытым небом, а на следующий день рано утром встали и поскакали вперёд.

Путники скакали меньше трёх часов и, проехав лощину между холмами, ставшими несколько выше и отвеснее, оказались в прелестной маленькой долине, покрытой густой травой. Через долину бежал прозрачный ручей. А посреди был разбит красивый белый шатёр, но без герба. Тогда один из всадников сказал старушке:

– Смотри, госпожа. Нравится тебе временное жилище нашего хозяина? Мне кажется, через час ты уже будешь в пути на тот свет.

Другой воин засмеялся, а старушка промолчала.

Путники сошли вниз, в долину, и, подойдя ближе к шатру, увидели, что перед дверным пологом стоит высокий чернобородый мужчина. Старушка с девушкой сразу же признали в нём того торговца, что так дурно обошёлся с ними, когда гостил в их доме. Девушка при виде его затряслась и побледнела. Старушка же тихо, чтобы никто не услышал, сказала ей:

– Не бойся, мы здесь не задержимся.

Торговец вышел им навстречу, но, увидев старушку, гневно закричал на своих воинов:

– Зачем вы всю дорогу тащили за собой эту проклятую ведьму? Теперь её придётся зарубить здесь, и тело её будет смердеть у самого моего дома.

Воины, не слезая с коней, молчали, лишь тупо глядя на него. Старушка же пристально посмотрела ему в глаза и снова начала что-то бормотать и водить руками. Торговец немного помолчал, а затем тихо, словно поборов свою гордость, произнёс: