Звездная река - Гай Гэвриэл Кей

Чтобы вернуть славу Катаю,

Чтобы пролить варваров кровь!

А победив, дань уважения

Мы императору воздадим.

В начале той осени, еще до того, как первый назначенный судья решил, что он необходим в другом месте, первый министр получил письмо с реки Вай.

Его следовало послать прямо императору, по новым правилам, установленным Чжицзэном, но отправителя можно было простить за то, что он не знал об изменении придворного этикета.

Командующий Цзао Цзыцзи, которому было временно поручено командование очень большой армией Катая, в данный момент стоящей на южном берегу реки Вай, посылал свое скромное и почтительное приветствие первому министру Катая и с сожалением сообщал, что некий военный контингент, очевидно, отправленный на север из Шаньтуна, столкнулся с одной из многочисленных банд разбойников между Великой рекой и рекой Вай.

Командующему Цзао выпала печальная обязанность доложить, что эти достойные солдаты – числом пятьдесят человек или около того, – по-видимому, все погибли. Но командующий Цзао не может этого знать точно, так как некоторые могли спастись, но сам он не получал от двора императора никакого сообщения насчет того, кто были эти солдаты и какой была их численность.

В одном из них, в мундире командира (в том, что от него осталось после того, как бандиты раздели труп), он узнал, так как участвовал в походе на запад против варваров, особенно некомпетентного и трусливого человека по имени Шэньвей Хуан. Возможно, его отправило на границу начальство в наказание за прошлые неудачи? Командующий Цзао просил указаний.

Он прибавил, что немедленно послал кавалерию на поиски убийц-бандитов. Но эта местность в запустении как, несомненно, известно первому министру, и сильно разорена ордой алтаев, которые прошли здесь зимой и во время отступления весной. У него есть сомнения, что когда-нибудь удастся найти тех, кто совершил это ужасное злодеяние.

Он заканчивал послание выражением горячего желания, чтобы первый министр поскорее счел нужным вернуть командующего Жэнь Дайяня в армию, чтобы его гораздо большее мастерство и мудрость можно было использовать для выхода из трудной ситуации на новой границе. Последнее, что им нужно, как гласило письмо, – это неприятности здесь, включая возможность того, что бандиты переправятся через реку Вай и начнут совершать набеги на сторону алтаев, в нарушение договора!

Первый министр Катая обычно не страдал головными болями, но, читая это, он почувствовал, как у него начинается боль позади глаз.

У него не было ни малейшего сомнения в том, что произошло. Но у него было много сомнений насчет того, что предпринять. Он понимал, что ему нужно узнать больше об этом Цзао Цзыцзи. Честолюбив ли этот человек? Он так не думал, так как помнил его в поместье «Маленький Золотой Холм», но люди меняются, а командующий этой армией сидит здесь в тюрьме, и это может вызвать большие перемены.

Если командующий Цзао и шестидесятитысячное войско на реке Вай решат, что они недовольны нынешним судебным процессом, что они могут сделать?

С другой стороны, у него есть император, желания которого ясны (хоть он никогда не высказывал их вслух), и у них действительно сейчас действует договор со множеством пунктов и условий (не все они записаны на бумаге), а армия варваров действительно ушла домой из Ханьцзиня невредимой. Наверняка они сейчас заняты набором новых всадников.

Тем временем уже началась торговля в указанных местах вдоль реки Вай. Правительство торгует, собирает налоги. Начинается нормальная жизнь – только начинается. Начинают поступать деньги, наконец-то. Алтаям нужен рис, им нужны лекарства, они хотят получать чай и соль. Несомненно, варвары все это понимают. Несомненно, договор для них тоже важен. В таком случае его план, план императора, имеет шансы на успех. Но есть столько всего, что ему необходимо сделать правильно, чтобы это произошло.

Сны об отце ему не помогли.

Весьма занятой первый министр долго в ту осень избегал встречи с одним человеком, потом решил, что ведет себя трусливо. Он принял почтенного Лу Чао – человека, которого уважал даже больше, чем его старшего брата, поэта.

Братья Лу были противниками его отца. Обоих отправили в ссылку во время войны придворных фракций предыдущего поколения, и отец Сеня, в свою очередь, был изгнан на короткое (к счастью) время, когда они были у власти. Но именно Хан Дэцзинь вернул Лу Чэня домой с острова Линчжоу и был инициатором падения Кай Чжэня.

Человек, который сейчас сидел в камере рядом с этим дворцом, принимал в этом участие. Именно об этом человеке, как он догадывался, Лу Чао хотел поговорить. Нетрудно было догадаться об этом: он уже писал ему из поместья «Восточный склон».

Иногда Сень думал, что спокойная жизнь в каком-нибудь поместье, – например, таком, как «Маленький Золотой Холм», только здесь, на юге – для него была бы лучше, чем его теперешняя жизнь.

Обычно ему удавалось отбросить такие эгоистичные мысли. Было бы нарушением сыновнего долга и изменой Катаю уйти в отставку.

Он принял Лу Чао в комнате, которую использовал для таких целей. Слуга налил хризантемовый чай в фарфоровые чашки яркого красного цвета, потом отошел и встал у двери.

Сень предупредил императора об этой встрече и получил распоряжение доложить после ее окончания. Император оставался в ту осень таким, каким был с самого начала пребывания здесь: внимательным, прямым, полным страха.

Лу Чао похвалил элегантность чайных чашек и простоту помещения. Он поздравил Сеня со вступлением в должность и высказал свое мнение, что императору повезло с главным советником.

Сень выразил благодарность за эти слова, соболезнования по поводу гибели племянника Чао и спросил о здоровье Лу Чэня.

Чао поблагодарил с поклоном и ответил, что брат здоров, но в последние время стал молчаливым. Он, в свою очередь, заговорил о том, как печально ему было узнать о смерти Хан Дэцзиня, о несправедливости такого конца после столь выдающейся жизни.

– В наше время происходит много грустных событий, – согласился Сень. Он жестом указал на два кресла, и они сели вдвоем у маленького столика.

Лу Чао произнес:

– Война несет горе. И капитуляция тоже.

– Разве мир – это капитуляция?

– Не всегда, – ответил высокий человек. – Иногда она – дар. Можно ли повторить мнение мудрецов, что это зависит от условий, которые мы приняли и поставили?

– Думаю, да, – ответил Сень. Его отец, возможно, задал бы Лу Чао хитрый вопрос, попросил бы дать определения, открывающие его собственные взгляды. Может быть, Чао это заметил бы и ответил вопросом на вопрос.

Он сказал, к своему собственному удивлению:

– Это договор императора, уважаемый господин. Я извлекаю из него все, что в моих силах.

Лу Чао посмотрел на него серьезно, задумчиво. Старший брат, поэт, – импульсивный, безрассудный, блестящий человек. Или был таким до того, как погиб его сын.