Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

– Это тебя отец просветил в международной политике? – поинтересовался Дин.

– Да нет, это я некоторое время встречался со спичрайтершей одного сенатора, которая после секса обычно любила разглагольствовать о высоких материях, – сообщил другу Боб. – Вот она меня и просветила. Я ее в сексе, а она меня в политике.

– Значит, ты опять хочешь конфронтации с русскими?

– Что значит я хочу? – возмутился Боб. – Это они хотят, наращивая свое ядерное вооружение. А мы, как дураки, дали себя втянуть в договор о прекращении испытаний ядерного оружия и в переговоры ОСВ.

– Извини, Боб, но разве у русских министром обороны служит Шлесинджер?

– Ну, у нас. А при чем здесь это?

– А при том, что это он летом прошлого года заявил, что США не исключают возможности применения стратегического ядерного оружия первыми. После этого в декабре того же года ядерные силы США и их союзников по НАТО были распределены для поражения 25 тысяч целей на территории Советского Союза и его союзников по Варшавскому договору.

– Это все делается в целях самообороны, – продолжал гнуть свою линию Боб. – Коммунизм – вот кто несет агрессию, а не мы. Это же агрессивная идеология, как ты не понимаешь! Эти красные всех хотят построить в одну шеренгу и заставить топать в одном направлении.

– А ты был в Советском Союзе, чтобы так говорить? А я был, причем не в одной Москве, а во многих республиках. Так вот заявляю тебе, что советские люди не хотят войны, поскольку хорошо помнят войну другую – Вторую мировую, где у них погибло 20 миллионов жителей.

– Войны не хотят простые люди, а их правители и глазом не моргнут, отдавая приказ о нападении. Ведь они спят и видят себя в качестве мировых господ. Потому они и лезут в Анголу, Мозамбик и другие страны. А наши идиоты Никсон с Киссинджером им в этом всячески потворствовали. Этот так называемый «детант» на деле принес больше плюсов русским, чем нам. К счастью, у нас нашлись умные головы и предприняли ряд шагов, которые не дали русским почувствовать себя полными победителями.

– Что ты имеешь в виду?

– Да хотя бы поправку Джексона – Вэника (этот закон, принятый Конгрессом США в декабре 1974 года, запрещал американскому правительству предоставлять СССР статус наибольшего благоприятствования в торговле, увязав эту проблему с эмиграцией из Советского Союза. – Ф. Р.). Не будь ее, русские убили бы сразу двух зайцев: накормили свой народ, а освободившиеся деньги направили на военные нужды.

– Я вижу, что твоя спичрайтерша и в самом деле умная женщина, – похвалил подругу приятеля Дин. – Но она не учла одного: что именно эта поправка во многом все испортила. Именно она заставила русских действовать жестко и активизировать свои действия в третьем мире.

– А я считаю, что русские и без нее сделали бы это, поскольку они по своей сути агрессоры. Я не имею в виду простых людей, которые, согласен, в большинстве своем не хотят войны. Но ты же не будешь спорить, что они слишком заидеологизированы? А такие люди сделают все, что прикажут им их правители. Здесь ты меня никакими доводами переубедить не сумеешь.

Глядя в раскрасневшееся от напряжения лицо приятеля, Дин внезапно поймал себя на мысли, что этот спор абсолютно бесперспективен. Каждый из спорщиков с пеной у рта отстаивает свою точку зрения, и аргументы противоположной стороны его нисколько не волнуют. Едва эта мысль пришла в голову Дину, как он тут же утратил интерес к этому диалогу. Поэтому, чтобы разрядить обстановку, он решил все свести к шутке.

– Ты боишься русских потому, что предвидишь в случае их победы закрытие горячо любимых тобой стриптиз-баров? – расплываясь в улыбке, спросил Дин. – Так и быть, я поговорю с русскими, чтобы они не трогали Америку. А если все-таки тронут, то я уговорю их оставить хотя бы один стриптиз-бар под твои нужды.

Боб, который уже успел изрядно набраться, все-таки сумел оценить юмор Дина и так громко засмеялся, что посетители бара невольно повернули головы в их сторону. Так двое недавних непримиримых спорщиков вновь превратились в закадычных друзей.

Между тем из Америки Дин отправился сначала на Кубу, а затем в Лондон. Это были не праздные поездки, а деловые, вызванные работой Дина над сценарием «Эль Кантор» («Певец»), посвященным Виктору Харе (соавтором сценария был Вольфганг Эбелинг, с которым Дин работал также над сценарием «Братья по крови»). В Гаване жили люди, которые хорошо знали Хару и видели его перед самой смертью, находясь вместе с ним на стадионе «Чили», который пиночетовская хунта превратила в концлагерь (одним из таких людей был друг Хары Патрисио Бюнсэль, который согласился стать консультантом фильма). А в Лондоне проживала вдова Виктора Хары Джоан. Та тепло встретила Дина и с удовольствием поведала ему о тех 12 годах, которые она бок о бок прожила с Харой. Дин, в свою очередь, подробно рассказал ей о том, какой он видит свою будущую картину.

– Этот фильм не должен быть памятником, по крайней мере не таким памятником, на который смотрят снизу вверх, не памятником, перед которым люди останавливаются в священном и величественном трепете. Я хочу создать портрет человека, который будет понятен миллионам людей во всем мире. Человека, который любил и ненавидел, огорчался и радовался, был серьезным и веселым. Ведь по-настоящему человечным может быть лишь тот, кто естественен в своих чувствах, мыслях, поступках.

– Но хватит ли тебе только моих воспоминаний? – поинтересовалась Джоан.

– А кто сказал, что я ограничусь только ими? – улыбнулся Дин. – Я встречусь со многими людьми, которые знали Виктора и помнят его до сих пор. Более того, некоторым из них я сделаю предложение сыграть в моем фильме.

– Кого сыграть? – удивилась Джоан.

– Самих себя. Это будет необычное кино: художественный фильм с элементами документалистики, где наравне с вымышленными перосонажами будут играть и реальные люди. Например, Кладомир Альмейда (генеральный секретарь социалистической партии Чили. – Ф. Р.) или Эрнана дель Канто (член ЦК социалистической партии Чили. – Ф. Р.).

– А Виктор будет выступать под своим именем?

– Вот именно – я оставлю только имя. Я хочу, чтобы это был некий обобщенный образ чилийских патриотов, замученных хунтой. Ты не против такого поворота?

– Не против. – По губам Джоан пробежала едва уловимая улыбка. – Я же понимаю, что ты собираешься снимать не биографический фильм. Это было бы слишком прямолинейно и не давало бы тебе простора для фантазии. Кстати, ты уже выбрал исполнителя на главную роль?

– Я его выбрал давно – с того самого момента, как мне пришла в голову идея подобной картины.

– И кто же он?

– Думаю, ты его очень хорошо знаешь.

Здесь Джоан засмеялась, не в силах больше скрывать того, что ей давно было известно. Она знала, что на главную роль Дин определил себя, и полностью разделяла этот выбор. А неведение она изобразила специально для того, чтобы расшевелить Дина, который на протяжении всего их разговора был слишком серьезен. Задумка Джоан удалась: когда Дин понял, что его разыграли, он тоже рассмеялся, причем так заразительно, что в соседней комнате проснулась младшая дочь Джоан Мануэла. Ей было около десяти лет, и Дину она напоминала его дочь Рамону: такая же красавица и веселушка.