Максимов - Максим Максимов

– Н-да… путник и правда тот самый. Соизвольте объяснить, как такое может быть?

– В общем, Михаил Викторович, паразит наш оказался не космическим…

Семен Петрович рассказал Охотникову про проход в четырехмерное пространство, подкрепив слова двухмерным мхом, и пояснил, как все это функционирует. Костя постоянно перебивал руководителя, дополняя свою историю новыми подробностями, которые всплывали в его памяти. Под конец повествования они объяснили директору идею перемещения химиката внутрь корня на примере рисунка с сейфом и яблоком. Долго объяснять принцип работы четырехмерного пространства и его возможностей по отношению к трехмерному Охотникову не пришлось, так как он увлекался научно-популярными теориями и, в общих чертах, уже был в курсе принципов пространственных размерностей.

– Во дела… – произнес Охотников, когда Семен Петрович закончил говорить.

– Да… вот так вот бывает.

– Что я могу тут сказать… – Директор потер пальцами подбородок, сосредоточенно оглядывая присутствующих. – Надо пробовать… надо пробовать…

– От вас, Михаил Викторович, нам требуется только одно – самолеты с ретрансляторами, – сказал Семен Петрович. – Группа нам не нужна. Костя пойдет один.

– Один?

– Да. И считайте, что это все тот же поход. Он не закончен, пока жив путник.

– Хм… получается, что так, – сказал Охотников. – Когда вы собираетесь выходить?

– Я могу завтра, – сказал Костя. – Сегодня мне надо передохнуть, хотя я и успел выспаться в туалете на матрасе, но…

– Костян, завязывай. – Алекс снова пнул его.

– Добро! – решительно произнес директор, хлопнув ладонью по столу.

* * *

Ане разрешили остаться в Институте, пока Костя будет в походе. Брат с сестрой заехали домой за зубными щетками, бельем и еще кое-какими личными вещами. Захара, к счастью, в этот момент в квартире не оказалось.

В скромной уютной комнатке Кости Аня чувствовала себя спокойнее, чем дома, не столько из-за отсутствия буйного алкоголика по соседству, а потому, что Семен Петрович разрешил девушке наблюдать за походом брата вместе с Алексом из координаторской.

После ужина Костя и Алекс вышли прогуляться во внутренний двор Института. Аня в это время уже спала. Она еле досидела до восьми часов после ужасной прошлой бессонной ночи, к тому же школу никто не отменял, а добираться из Института ей оказалось на полчаса дольше, чем из дома.

– Эх… последние деньки теплые, – сказал Алекс и закурил.

Он стоял напротив сидящего на лавочке Кости и смотрел в небо, на котором уже появились первые звезды.

– Зачем ты начал курить? – спросил Костя.

– Сам не знаю. Просто так, наверно. На перемене в школе все выходили курить, и я выходил.

– А пить?

– Не знаю, на перемене в школе все выходили пить, и я выходил.

Костя засмеялся.

– А если серьезно, – сказал Алекс, – я не могу это объяснить. Это какая-то нездоровая привычка. Именно привычка. Я столько раз бросал и пить, и курить, и все без толку. Я помню, каким я был до всего этого энергичным и бодрым, а сейчас ощущаю себя лет на пятьдесят и ничего не могу поделать.

– Если пить, то можно из хорошего человека превратиться в плохого, – сказал Костя. – Зло заберет тебя.

– Не, это не про меня. Я добрый, когда выпью. Меня зло точно не заберет.

– И можно умереть от болезни рано.

– Вот это уже пугает больше, согласен, но я не знаю, как мне быть. Как только я надумаю завязать со всем этим, появляется повод выпить или курнуть, да и реклама везде висит этого дерьма. Как тут бросишь?

– Они это специально делают.

– Кто?

– Продавцы.

– А… так это и ежу понятно, они деньги на этом какие зарабатывают – о-го-го.

– А люди болеют и умирают.

– Согласен.

Алекс докурил и кинул бычок в урну.

– Брось курить прямо сейчас, – сказал Костя.

– Не, братан, не так все просто. Я пытался.

– Просто не кури.

– Ты не понимаешь, какая это зависимость. Нельзя так просто взять и перестать курить.

– Многие же говорили, что бросали.

– Ну… я не многие… я не могу.

– А хотел бы?

– Спрашиваешь! Я бы все отдал сейчас, чтоб не вдыхать это.

– Мне жаль тебя.

– Не стоит.

– И то, что ты пьешь, мне жаль тебя.

– Посмотрите-ка, какой жалостливый нашелся, – недовольно произнес Алекс.

– Мне жаль, что ты такой глупый.

– Да? А мне тогда жаль тебя.

– А меня чего жалеть?

– А то, что ты даун, а я нет, вот поэтому мне жаль бедненького тебя.

– Это чего это я бедненький? Вовсе это и не бедненький. А может, мне нравится быть дауном!

– Так я и поверил.

– Да. Нравится. Я прекрасно себя чувствую, когда меня не обижают! Когда я нужен, как сейчас. И когда у меня есть друг.

– Друг? Это я?

– Конечно. Мы же в троллейбусе тогда решили стать друзьями.

– Ну да, точно. Приятно слышать. Ты знаешь, а ведь у меня, получается, ты тоже единственный друг. Точнее, ты единственный человек, кто считает меня своим другом.

– Я ничего не считаю, ты и есть мой друг.

Алекс заулыбался.

– Пошли домой уже, завтра тяжелый день, – сказал он.

– Да, завтра все заново…

Через шесть дней после ухода в Чащу Костя перестал выходить на связь. Последнее место, откуда он отправил сообщение, находилось в пятидесяти километрах от деревни Илеево, той, что была неподалеку от центрального корня. Никто не понял, что произошло, ведь заряда аккумуляторов хватало еще на много дней пути.

Ане пришлось вернуться домой. Захар встретил ее и, на удивление, был в адекватном состоянии. Он попытался узнать, что произошло и где она была. Девушка закрылась в комнате, ничего не объясняя. Аня перестала посещать школу и несколько дней ничего не ела. Мир исчез для нее вместе с братом. Захар делал безуспешные попытки наладить общение с девушкой в те короткие моменты, когда она покидала свою комнату, чтобы сходить в туалет или попить воды, но Аня игнорировала его. Она пыталась убедить себя в том, что у Кости просто сломалась камера и он вернется. Она высчитывала, сколько километров оставалось до центра Чащи, и прикидывала, за какое время он их пройдет, чтоб понять, когда ждать брата. Дни тянулись так медленно, что ей физически было больно существовать в этой жестокой неопределенности.