Брюсов Орден. Ради лучшего будущего - Денис Кащеев

— Пошли, — пожал я плечами.

Пройдя под гулкое эхо собственных шагов правым коридором и миновав разделенные тесным тамбуром две пары высоких дверей, из скучного минимализма подземного убежища мы вдруг попали в нечто наподобие ресторанного зала, отданного под фуршет. Приглушенный свет, ненавязчивая музыка, столики с закусками, барная стойка… В первый момент помещение показалось мне просто безразмерным, а количество людей в нем — бессчетным, но затем пришло понимание, что дело тут, отчасти, в зеркальных стенах, зрительно разносящих зал во все четыре стороны. Но и сам по себе он оказался отнюдь не маленьким, присутствовавшие несколько десятков человек вовсе не чувствовали себя здесь стесненно.

— Тут, в зале, весь Орден? — замерев на пороге, вполголоса спросил я у спутницы.

— Что ты, нет конечно! — заявила Полина. — Только самая голодная его часть, — добавила она со сдержанным смешком. — Дальше еще полно помещений. Есть даже боулинг — но там дорожку нужно было заранее бронировать. Раньше еще имелся бассейн, но после того, как однажды во время Скачка в нем кто-то чуть не утонул, его прикрыли и переоборудовали — там теперь бильярд. Караоке есть…

— Не люблю караоке, — почти машинально заметил я.

— Да? — задрав голову, подняла на меня глаза девушка. — А у меня вот с ним сложные отношения. — Помню, раньше любила там попеть. А потом, после очередного Скачка — почему-то чуть ли не возненавидела. Но я же помню, как было до этого! А чувства — это не знания. Противоположным, даже по поводу такого пустяка — а может быть, как раз по поводу пустяка — очень сложно ужиться друг с другом. Вот и разрываюсь теперь на части — и смех, и грех… Ты вообще есть хочешь? — внезапно сменила она тему.

— Да нет, наверное, — покачал головой я. Так-то с утра во рту у меня маковой росинки не было, но, на удивление, голода я и в самом деле пока не ощущал.

— Я тоже не удержалась, дома перекусила, — поняв по-своему, сообщила Полина. — Тогда пройдем дальше? — указала она на выход из зала.

— Как скажешь, — кивнул я.

Следующее помещение, не менее просторное, но более светлое, оказалось заставлено мягкими даже с виду кожаными диванчиками и креслами, сгруппированными вокруг журнальных столиков и образующими своими широкими спинками как бы изолированные комнатки. Народу здесь было поменьше, чем в «ресторане» — может, человек двадцать пять. В основном — люди значительно старше нас с Полиной — лет по тридцать-сорок-пятьдесят, ну и так далее (один из самых пожилых, кстати, подозрительно напомнил мне российского министра иностранных дел, которого я недавно видел по телевизору, а молодящаяся дама, с которой он беседовал — известную, но «вышедшую в тираж» певицу). Впрочем, присутствовала и группка подростков — две девчушки в одинаковых клетчатых юбочках и синих пиджачках и трое пацанов в темных брюках и жилетках — тоже явно сшитых по единому образцу.

— Ребята из орденского Интерната, — проследив за моим взглядом, шепнула Полина. — Там многие наши учатся — даже те, у кого «в миру» живы родители — официально это обычная, просто очень престижная школа. Ну и дети Столпов — почти все. Я тоже его закончила, хотя… — она слегка замялась, но почти тут же продолжила. — Хотя, честно говоря, мне там и не очень нравилось — но отец так решил.

— А твоя мама не из Ордена? — спросил зачем-то я.

— Мама умерла, когда я совсем маленькая была, — ответила девушка. — Я ее не помню почти…

— Извини, — смутился я.

— Ничего, это жизнь…

В неловком молчании мы пересекли зал и вышли в следующий. Это оказался тот самый боулинг, о котором моя спутница уже упоминала. Все восемь дорожек были и в самом деле заняты — на двух играли мелкие из Интерната, на пяти — компании «от тридцати». А вот на последней, крайней справа — приблизительно наши с Полиной ровесники — три девушки, среди которых я узнал секретаря Гроссмейстера Танюшу, и парень — худощавый блондин по имени Петруха, его я тоже мельком видел в приемной Анатолия Сергеевича в день своего первого появления в штаб-квартире.

Заметив нас на входе, одна из девушек-игроков — высокая фигуристая брюнетка — отложила шар, который перед этим задумчиво взвешивала в руке, и воскликнула едва ли не на весь зал:

— О, а вот и Линка! Уже с кавалером!

— Привет, Полинет! — обернувшись, улыбнулся моей спутнице Петруха. — А ты, как я понимаю, тот самый Игорь Одинцов? — перевел он затем взгляд на меня.

— Не знаю, тот самый или не тот, но Игорь Одинцов, — кивнул я, невольно внутренне подобравшись.

— Я — Петр, можно — Петруха, — шагнув ко мне и протянув руку, назвал парень уже слышанное мной имя. — Это Света, — указал он затем на брюнетку, заметившую нас первой. — Это — Зуля, — представил другую девушку, обладательницу азиатских черт лица и длинных, окрашенных в фиолетовый цвет волос — издали мне даже показалось поначалу, что это обман зрения из-за причудливой игры света. — Ну и Танюша, — дошла очередь до секретаря Гроссмейстера.

— Играть будете? — живо осведомилась тут же брюнетка Света — почему-то не у Полины, а у меня. — Мы как раз закончили партию, без проблем можем вас вписать.

— Ага, присоединяйтесь, — подошла к нам Зуля. — А то Петрухе уже некому рассказывать, как он Емельяна Пугачева победил — все по пять раз послушали. Правда, там все время новые подробности всплывают, но то такое…

— Ничего и не по пять! — буркнул парень в несколько показном возмущении. — По три максимум. И да, вспомнил важные детали, пришлось повторить!.. А что касается игры — и в самом деле, присоединяйтесь — в отличие от Светиного, его предложение явно адресовалось в первую очередь Полине.

Та вопросительно посмотрела на меня, но прежде, чем я успел что-то ответить, внезапно перевела взгляд куда-то мне за спину. Я обернулся: на стене позади меня загорелся широкий экран, с которого на нас смотрели двое. Первый — мужчина лет тридцати, невысокий, в старинном военном мундире — узком светло-зеленом кафтане с аксельбантом из плетеного шнура на правом плече. У охваченного широким серебристым шарфом пояса — шпага с вызолоченным эфесом. В руке — широченная шляпа-треуголка, голова с щедро напудренными завитыми волосами, соответственно, непокрыта.

Второй — ровесник первого, но обликом, пожалуй, полная оному противоположность: огромный, косматый, бородатый, в выцветшем потрепанном зипуне, из-за кушака которого грозно торчали рукояти пары пистолетов. Он что-то говорил «в камеру», но звуком изображение не сопровождалось.

— О, Витек, — воскликнул Петруха, также посмотрев на экран. — Справа, офицер — это Витя Панкратов, — пояснил он — как видно, персонально для меня. — Мы с ним вместе на прошлой миссии были — ну, в Пугачевщину. А слева — Горилла. Горислав Шлеин, в смысле.

В вооруженном пистолетами разбойнике я и сам уже узнал санитара, дюжего напарника Федора Федоровича по скорой помощи.

— Они уже в прошлом? — жадно впившись глазами в экран, завороженно выговорил я.

— Нет, что ты, — поспешила разочаровать меня Полина. — Это традиционное включение перед заброской. Они на месте, в Питере, но еще в нашем времени. Из прошлого репортажей не бывает.