Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг. - Инаба Чихару

Несмотря на некоторые неточности, многое в этом сообщении соответствовало действительности и, во всяком случае, отражало общее обострение внутриполитической ситуации в России. «Освобожденцы», как и обещали в Париже, в ноябре усилили давление на правительство с требованием ввести в России конституцию и гражданские свободы; ЦК ППС в середине октября принял решение начать вооруженное восстание в Польше, которое, хотя и было подавлено, явилось самым здесь крупным, начиная с варшавского 1863 г. Грузинские революционеры развернули пропагандистскую кампанию за отказ идти на военную службу. 1 декабря в эмигрантской печати была опубликована резолюция Парижской конференции, под которой, помимо других участников, стояла подпись вновь образованной Циллиакусом Финляндской партии активного сопротивления. Казалось, что октябрьские договоренности начинают воплощаться в жизнь и российская революция развивается, даже несмотря на эфемерность единства оппозиционных сил, достигнутого в Париже. Сам факт проведения этого совместного форума участников освободительного движения, первого за всю его историю, вызвал большой отклик не только в среде русских революционеров, но и в западноевропейском сообществе. Похоже, что все последующие события русской революции Акаси вполне искренне считал результатом своей подрывной деятельности вообще и Парижской конференции, в частности.

Поэтому, получив отказ Нагаока, он первым делом проигнорировал запрет Генштаба на использование остатков 100-тысячного августовского транша, а в дальнейшем и вовсе изменил тактику добывания средств. Отныне с настойчивыми просьбами к Токио о субсидиях российским революционерам по его наущению и параллельно с ним стал обращаться его давний знакомый и единомышленник Акизуки Сатио, накануне назначенный посланником в Стокгольм. Впервые с Акизуки Акаси встретился еще в 1901 г. в бытность того секретарем японского дипломатического представительства в Париже, затем они вместе ездили в Петербург. После окончания русско-японской войны Акизуки возглавлял японскую миссию в Австро-Венгрии, участвовал в работе мирной конференции в Версале по итогам Первой мировой войны, в последние годы работал директором издательства «Иомиури».

Встретившись осенью 1904 г. в Стокгольме, приятели быстро нашли общий язык. «Если финансирование диверсий на железных дорогах, агитации и вооруженных выступлений в России не противоречит политике правительства Японии, я готов сотрудничать с гном Акаси, — телеграфировал Акизуки министру Комура в ноябре 1904 г. — В случае, если он не годится, прошу указать другого человека. Сейчас Акаси находится в контакте с лидерами оппозиции, но я думаю, что в будущем он не сможет действовать эффективно [скрытый упрек Токио в отказе финансировать деятельность Акаси в должном объеме. — Авт.]. Конечно, мы не ввязываемся в подготовку каких-либо террористических актов». Казалось бы, это «мы» недвусмысленно указывало на сотрудничество Акизуки с Акаси как на свершившийся факт. Но Комура на телеграмму своего посланника в Швеции за номером 94 сразу отвечать не стал.

С. Акизуки

В конце сентября 1904 г. русские войска предприняли попытку прорваться к Порт-Артуру и прекратить его осаду. Однако двухнедельное сражение на р. Шахэ не принесло генералу Куропаткину успеха. 2 января 1905 г. Порт-Артур пал. После многомесячной осады и тяжелейших кровопролитных боев командующий гарнизоном генерал A.M. Стессель согласился капитулировать. Судьбу защитников Порт-Артура предопределил захват армией М. Ноги господствующей высоты № 203, с которой осаждавшие получили возможность прицельно уничтожать остатки Тихоокеанской эскадры на внутреннем рейде крепости, беспрепятственно расстреливать сам город и его укрепления.

Успех генерала Ноги в Порт-Артуре явился важнейшим событием для каждой из воюющих сторон, но, конечно, с противоположным «знаком». У японского командования появилась возможность перебросить высвободившуюся осадную армию на основной театр войны в Маньчжурии и, таким образом, значительно укрепить свои главные силы. С другой стороны, взятие Порт-Артура означало конец запертой там 1-й Тихоокеанской эскадры противника, что, во-первых, заметно облегчало действия японских военно-морских сил, а, во-вторых, делало бессмысленным продолжение похода 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток. К началу 1905 г. армада адмирала З.П. Рождественского, выйдя из Балтики, находилась в плавании уже более трех месяцев и на момент взятия Порт-Артура достигла Мадагаскара. Несмотря на то, что поход 2-й эскадры к японским берегам, по «высочайшему повелению», был продолжен, война неизбежно катилась к своему завершению — победоносному для Японии.

К удивлению иностранных наблюдателей, российское общество в целом встретило известие о сдаче крепости равнодушно, а революционеры открыто ликовали. Большевистский вождь опубликовал по этому поводу специальную статью, в которой назвал падение Порт-Артура «исторической катастрофой» самодержавия, «непоправимым ударом», который «прогрессивная, передовая Азия нанесла отсталой и реакционной Европе». Ленин предрекал скорый революционный взрыв и в самой России: «Капитуляция Порт-Артура есть пролог капитуляции царизма»65.

Русская революция, как известно, началась «кровавым воскресеньем» — расстрелом организованного священником Г.А. Гапоном мирного шествия петербургских рабочих к Зимнему дворцу 9(22) января 1905 г. «То, что священник, всего лишь пользовавшийся доверием рабочих, смог возглавить десятки тысяч рабочих, которые принадлежали к разным партиям, и в итоге потрясти столицу России, — это далеко выходило за рамки моих ожиданий», — довольно самонадеянно отметил Акаси в этой связи в “Rakka Ryusui”.

В.И. Ленин

Расстрел рабочей манифестации перед Зимним дворцом 22 января 1905 г.

Вскоре беспорядки охватили всю Россию, так или иначе в них оказалось втянуто большинство населения страны.

Опасаясь преследований, Гапон из России бежал и, очутившись в Западной Европе, был встречен вождями революционной эмиграции с распростертыми объятиями — всем хотелось погреться в лучах славы этого героя «кровавого воскресенья». Сначала, по приглашению социал-демократов, он вступил в РСДРП, но уже весной 1905 г. переметнулся к эсерам. В обоих случаях партийное членство Талона не рекламировалось. Рядовые революционеры-эмигранты воспринимали его как «надпартийного», подлинно народного вождя разгоравшейся революции, как фигуру, способную своим авторитетом погасить межпартийные разногласия и сцементировать революционный лагерь; другими словами — в качестве своего рода «нового» Циллиакуса, но уже не скомпрометированного контактами с военным противником России. Еще больше этот «образ» Гапона подкрепило его февральское (1905 г.) «Открытое письмо к социалистическим партиям», в котором он призвал революционеров «немедленно войти в соглашение между собой и приступить к делу вооруженного восстания против царизма».