Бледный гость - Филип Гуден

Это и впрямь была нора, с неровными краями, устланная опавшими листьями. Солнечные лучи выдавали ее границы, но без них убежище было крайне трудно заметить. Итак, у Робина-дикаря жилище не хуже, чем у лисы или кролика. А что я ожидал увидеть? Роскошный особняк с высокими окнами, утопающий в лесной зелени? Или миленький лесной домик с хлопотливой госпожой Робин в придачу? Да, Ник, разве что тебе это приснилось.

Не особняк, не домик, а нора. Берлога. А что, если он имеет обычай дурить головы юным актерам и прочим нарушителям границ его королевства, заманивать их к себе в логово и затем варить их в котле? Или вялить их на зиму?

Господи, Ник, разве что тебе это приснилось, повторил я сам себе.

Дэви говорил, что Робин и мухи не обидит. И даже является местным талисманом удачи.

Я протиснулся в нору, вернее, в тесный туннель. Он шел вниз, спускаться пришлось то на четвереньках, то ползком. Потом показалось пятно света впереди. И я вновь почувствовал вонь, хотя не берусь судить, был ли это запах обитателя или же естественный, свойственный всем жилищам подобного рода.

– Тсс, мастер Ревилл, – донесся до меня голос Робина.

Я сделал последнее отчаянное усилие, испугавшись вдруг, что окажусь погребенным под обвалившимся потолком туннеля, и вылез в крошечное круглое «помещение», часть которого, как я понял, едва мои глаза привыкли к слабому свету, находилась под сросшимися корнями нескольких старых деревьев. Возможно, Робин сам вырыл это убежище, либо землю вымыло дождями. Пустое пространство средь толстых, кривых корней было заполнено переплетенными ветвями и листьями. Но кое-где свет все же проникал, словно в крошечные окна, и его было достаточно, чтобы разглядеть Робина, который сидел на корточках в противоположном углу, обняв колени.

– Добро пожаловать в мои покои, – сказал он.

Я бы поклонился, да только и без того был согнут в три погибели.

– Вы более чем любезны.

– Могу предложить вам воды.

– Я не пью воду, благодарю вас.

Я действительно не пил ее, ну или очень редко. И уж тем более не из того болота, откуда, скорее всего, Робин ее принес бы.

– Я не могу предложить вам мяса, – продолжил Робин тем же официальным тоном, – ибо мяса я не ем.

О, какое облегчение! Все мои детские страхи быть съеденным тут же улетучились. Я даже позволил себе сесть на пол норы, если так можно выразиться, сплошь усыпанный листьями.

– Убийство даже самой ничтожной твари, самой мелкой птахи сродни убийству собственного друга, – поучительно заметил Робин.

Вероятно, при этих словах я инстинктивно окинул взглядом его одеяние, сшитое из шкурок белок, кроликов и бог весть еще каких животных, поскольку он тут же добавил (несомненно заметив, на что я смотрю, ведь глаз у него был очень острый):

– Я не убиваю. Использую шкуры только тех, кому они больше не нужны. Нет греха в том, чтобы брать их у мертвых.

Мурашки побежали у меня по коже. Возможно, от сырого, промозглого воздуха норы. Что-то зашевелилось у меня на шее, и я быстро смахнул это «что-то» рукой.

– Нет, нет, мяса я не ем. И они это знают.

– Кто они?

– Мои подопечные.

Он махнул грязной рукой влево, и, немного подумав, я понял, что он указывает в сторону особняка.

– Поэтому они приносят мне только репу, зеленый салат, крыжовник, малину…

Так вот что имел в виду Дэви, говоря, что о Робине заботятся.

– …на серебряных подносах.

Заботятся, потому что он слабоумный, без сомнений.

– Разве не такого обхождения заслуживает король?

– Да, добывать пропитание самому – это ниже его достоинства, – ответил измазанный грязью «монарх».

Мои глаза привыкли к полумраку, так что я мог видеть его лицо. Я намеревался узнать о его личности столько, сколько это было возможно. Однако бедняга Робин, как видно, давно выжил из ума, а случаи, когда можно получить от убогого более или менее полезную информацию, крайне редки. Похоже, когда-то он был ладным малым. Вытянутое лицо, мужественные, открытые черты… Но голод и лишения заострили их, так что теперь нос его напоминал кончик пера. Глубокие шрамы и струпья покрывали грязное лицо и конечности. Это несчастное создание пребывало в разладе с самим собой.

Вновь я почувствовал, как по мне кто-то ползет. Перед моими глазами неожиданно повис паук, один из тех самых «гадов», о которых упоминал Дэвис.

Дикарь вдруг промолвил тихо, с грустью:

– Не всегда со мной было так.

Выходит, если одна половина Робина – монаршая – была как раз сумасшедшей, то другая, находящаяся у нее в подчинении, вполне осознавала всю плачевность ситуации.

Я ждал продолжения откровений.

– Прежде я владел большими землями. Долина, и лес, и медовые луга… Чтобы пересечь их, требовался день верховой езды, от рассвета до заката, не спешиваясь…

– Где же это королевство? – спросил я тихо, подмечая, с какой нежностью он описывал те места.

Робин постучал по лбу кривым пальцем:

– Здесь. Целое и невредимое. – И засмеялся.

И это был приятный смех, а не кваканье чокнутого, как вы могли бы подумать.

– Где никто не может прибрать его к рукам.

Или хотя бы увидеть, добавил я про себя.

– Вы мне не верите, мастер Ревилл.

Я же говорил вам, он очень проницателен! Я почувствовал себя неловко. Перо сойки настороженно торчало из всклокоченной копны волос Робина.

– Вы верно поступаете, что храните свои сокровища в голове.

– О, здесь я их тоже храню.

Все это время Робин сидел, не меняя положения. Я бы так и пяти минут не протянул. Теперь же, покопавшись в укромном углу рядом с собой, он извлек оттуда маленькую, обтянутую кожей шкатулку. Какое-то время он боролся с замком, и я слышал, как скребут по поверхности шкатулки его ногти. В конце концов он приоткрыл крышку. Что там, я не мог видеть. Немного колеблясь, он смотрел то на меня, то на шкатулку, потом принялся рыться в ее содержимом. Я уже ждал, что сейчас Робин покажет мне что-нибудь вроде засушенного крыла летучей мыши или почти истлевший букетик цветов, но вместо этого я услышал шелест бумаги. Глаза Робина бегали, белки неестественно ярко мерцали в полумраке.

Наконец он извлек на свет несколько выцветших листов бумаги. Поднеся близко к лицу, он, похоже, перечитывал их в поисках нужного места. Потом, выбрав один, протянул его мне, не выпуская из рук, чтобы я тоже прочел. Но как я ни старался, освещения было недостаточно, чтобы разобрать написанное.

– Да, – кивнул я (не переставая ругать себя за то, что вляпался в такую смехотворную историю). – да, я понимаю, что вы имеете в виду.