Властители Рун - Дэвид Фарланд

Хроно уселся напротив. Почувствовав желание отметить удачную помолвку Боринсона, Габорн подозвал кудлатого парнишку, лет на пять моложе его самого, швырнул ему серебряную монету, и приказал:

— Принеси нам вина. Для Хроно какого-нибудь послаще. А мне — дурманного.

— Да, сэр, — ответил малец.

Габорн огляделся по сторонам. В столь ранний час народ еще не собрался: в рассчитанном на три дюжины посетителей зале было занято лишь несколько мест. В дальнем углу двое смуглых мужчин негромко обсуждали сравнительные достоинства городских питейных заведений. Над головой кругами вились зеленые мухи. Снаружи, на рынке, повизгивала свинья.

Надо думать, к вечеру здесь будет полно людей.

Вернулся прислужник. Он принес две коричневые глиняные кружки, и две бутыли из желтого стекла. Настоящие бутылки, а не кожаные фляги, какие в ходу на юге. Каждая из них была запечатана красным воском, с выдавленной на нем литерой "Б". Почтенный облик покрытых глубоко въевшейся пылью бутылей указывал на превосходное качество содержимого. Габорн не привык к подобным напиткам: вино, привезенное в бурдюках, даже после того, как его разливали в кувшины, долгие месяцы отдавало уксусом.

Паренек плеснул каждому в кружку и поставил бутыли на стол. Они были так холодны, что на них тут же начала конденсироваться влага.

Рассеянно рассматривая бутыли, принц непроизвольно потянулся, и мазнул по стеклу пальцем, пробуя пыль. Ведь это тоже земля. Добрая землица, пригодная для посадки.

Хроно отхлебнул вина и уставился в кружку.

— Хм… — пробормотал он, — Дивное вино. Отроду такого не пробовал.

В считанные секунды он осушил кружку до дна и, после недолгого раздумья, налил себе новую.

Габорн воззрился на него с удивлением — никогда прежде такого за Хроно не замечалось. Этот человек всегда и во всем проявлял умеренность — он не пьянствовал, не волочился за женщинами, да и вообще был чужд всякого рода слабостям и порокам. Преданный служитель Лордов Времен, он все свое время посвящал единственному делу — ведению летописи королевских деяний. Летописец был породнен с другим членом того же ордена. Оба они взаимно передали друг другу дар ума, а потому имели один общий разум. Каждый знал то же, что и другой. Зачастую такое объединение влекло за собой безумие, ибо напарники начинали бороться за контроль над общим сознанием. Эти двое сохранили рассудок лишь потому, что оба перестали быть личностями, всецело уступив свое "я" ордену. И вот теперь, где-то в отдаленном монастыре, на одном из островков за Орвинном, другой человек записывал все, что удавалось узнать Хроно.

Зная все это, трудно было удержаться от изумления, при виде Хроно, усердно налегавшего на вино. Столь экстраординарное поведение заставляло подумать, будто и ему не чуждо кое-что человеческое.

Габорн пригубил своего вина. Несмотря на название, оно изготовлялось вовсе не из плодов дурмана, а из сладких сортов винограда и настаивалось на травах, таких как вербена и бузина, просветлявших голову и смягчавших пагубное воздействие алкоголя. Ароматное, пряное н менее сладкое, чем обычные вина, оно стоило огромных денег. Вопреки наименованию, данному словно бы в насмешку, этот сорт не только не дурманил, но, напротив, обострял мысли. Если уж пить, — рассудил Габорн, — то лучше так, чтобы не терять головы.

Зал гостиницы был полон приятных запахов свежеиспеченного хлеба и жареной свинины. Позволив себе расслабиться, принц сделал два маленьких глотка, и нашел напиток прекрасным, хотя и не столь влекущим к опьянению, как выдержанное вино, которое пил Хроно.

Однако Габорн до сих пор чувствовал некоторое беспокойство. Часом раньше он ощутил странный прилив силы, а совсем недавно сговорил своего телохранителя, и поздравил себя с этим. Но сейчас принцу начинало казаться, что, поддавшись порыву, он поступил необдуманно, как-то по-детски.

Ведь хотя со временем ему предстояло стать сувереном одного из сильнейших государств мира, в обычных обстоятельствах он никогда не решился бы использовать свое положение, выступив в роли свата.

Теперь принц терзался сомнением. Рано или поздно на его плечи будет возложено бремя королевской власти. Но какой король может выйти из легкомысленного юнца, позволяющего себе подобные глупости?

В Палате Сердец Дома Разумения наставник Ибирмаль как-то сказал:

— Даже Властителю Рун не под силу управлять сердцами. Попытавшийся сделать это лишь обнаружит свою глупость.

Однако он, Габорн, чуть ли не навязал Боринсону |"сну.

А ежели дело у них не сладится? — подумал Габорн. — Станет ли Боринсон обвинять во всем меня? А Миррима? Сможет ли она полюбить мужа? Будет ли их брак счастливым?

Увы, ответов на эти вопросы у принца не было. В мыслях его царила сумятица.

Хроно приложился ко второй кружке; он вроде бы попытался сдержаться, но вскоре уступил соблазну, и в несколько глотков осушил ее до дна.

— Я ведь поступил хорошо, не так ли? — произнес Габорн. — То есть, я хочу сказать, что Боринсон хороший человек. Верно? Он будет любить се.

Хроно, не сводивший с Габорна прищуренных глаз, натянуто улыбнулся.

— У нас бытует поговорка: добрые дела предвещают удачу.

Принц призадумался над словами «у нас». Будучи людьми, Хроно, похоже считали себя особыми существами. Вполне возможно, в этом они были правы.

Служение Лордам Времени требовало больших жертв. Вступавшие в орден отрекались от дома, семьи и верности какому бы то ни было государю. Эти таинственные мужчины и женщины бесстрастно фиксировали деяния великих лордов, хроники жизни которых публиковались, лишь после того, как тот или иной лорд умирал. Считалось, что сами они в политику не встревают.

Однако же Габорн не верил в полную беспристрастность этих наблюдателей, таивших свои чувства за загадочными улыбками. Их отстраненность от людских дел он считал не более чем маской За каждым властителем Рун неотступно следовал Хроно, записывавший его слова и поступки. Когда Хроно различных лордов встречались, они частенько обменивались сообщениями. Делалось это с помощью тайного орденского языка, расшифровать который предки Габорна тщетно пытались на протяжении нескольких поколений.

Но так ли уж чужды им мирские чаяния и заботы? Габорн подозревал, что иногда они выдавали важные секреты вражеским — королям. Некоторые сражения могли быть выиграны лишь благодаря поразительной осведомленности победителей. Осведомленности, источником которой скорее всего были Хроно.

Впрочем, псе это оставалось лишь догадками. Если орден и поддерживал когда-либо одну из воюющих сторон, ни Габорн, ни кто-либо другой не мог определить, что побуждало Хроно действовать так, а не иначе.

Попытки выяснить это, анализируя результаты сражений, ни к чему не приводили. Создавалось впечатление, будто Хроно действуют бессистемно, ибо злые и никчемные короли выигрывали от их предательства ничуть не реже, нежели добрые и мудрые. И ни один король не мог отделаться от постоянных соглядатаев.