Архон - Кэтрин Фишер

Мирани остановилась так резко, что Крисса чуть не налетела на нее.

— Жду.

— Я стала другой. С прежней жизнью покончено. Теперь я хочу быть на твоей стороне.

— На моей стороне?

— На стороне Бога. Ты ведь его слышишь. А Гермия нет. Она только всё придумывает, я это точно знаю. Поэтому я и решила помириться с тобой, Мирани. — На ее зареванном лице светилась неведомая прежде решимость. Мирани на миг поднесла к ней лампу и посмотрела, как пляшут в детских голубых глазах отраженные огоньки.

— Как я смогу верить тебе, Крисса? — прошептала она.

Крисса утерла слезы.

— Я так и знала, что ты это скажешь. Вот увидишь. Я твердо решила исправиться. Теперь я стану твоей подругой и докажу это.

Мирани молча направилась к лестнице. Подъем казался бесконечным, а наверху еще предстояло пробираться по коридорам, выйти на пронизываемую ветрами площадь, искать паланкин, будить носильщиков. И только в паланкине, на полпути к Мосту, она нашла в себе силы снова заговорить с Криссой.

— Ретия никогда не станет тебе доверять.

— А мне всё равно, доверяет она мне или нет. — К Криссе вернулось прежнее самодовольство. Она поправляла макияж, глядя в маленькое зеркальце. — Ретия — это не ты. Ты мне всегда нравилась, Мирани, даже когда только пришла в Храм и все над тобой смеялись. Мы с тобой дружили. Потом мне показалось, что ты выступаешь против Бога, но сейчас, когда Архоном стал Алексос, я вижу, что ошибалась. Теперь мы больше не будем ссориться, правда? — Она закрыла зеркальце и, удовлетворенная, подняла глаза. Мирани не верила своим ушам. И все-таки дела обстояли не просто. Слова Криссы могли оказаться правдой. Крисса всегда искала своей выгоды и была вполне способна без лишних угрызений совести перейти на другую сторону, если это ее устраивало.

Должно быть, в глазах Мирани мелькнуло сомнение. Крисса улыбнулась и поправила платье.

— А теперь, — сказала она с очень довольным видом, — расскажи, зачем ты спускалась в эти ужасные гробницы? И что у тебя в свертке?

— Не расскажу. — Пальцы Мирани плотнее сжали ткань.

Паланкин качнулся, остановился, потом сильно накренился влево. Крисса ахнула, ухватилась за кисточки. Снаружи послышались голоса, крики. Чья-то рука резко отдернула занавески, в паланкин заглянул мужчина. Он был с головы до ног укутан длинным плащом, виднелся только один глаз, да в каждой руке сверкало по ножу.

Крисса в ужасе завизжала. Незнакомец сунул в руки Мирани кусок пергамента, насмешливо поклонился и произнес:

— Приходи туда. — И исчез.

Вокруг поднялась паника. Носильщики чуть не выронили паланкин; к ним на помощь сбегались другие рабы.

— Госпожа Мирани, госпожа Крисса, вы целы?

— … напали разбойники…

— … их было десятеро…

— … нет, двенадцать…

Крисса словно оцепенела.

— Почему они нас не ограбили?

Мирани медленно отложила записку.

— Потому что у них и так уже есть то, что им нужно.

— Что же?

— Орфет. Они похитили Орфета.

Может ли Бог совершить преступление?

Однажды, давным-давно, я пришел туда, где хранятся сновидения всего мира.

Сны о музыке, детские мечты об игрушках, ненаписанные стихотворения, бережно хранимые воспоминания старух. Все они были там, лежали грудами на полу пещеры.

Ничего не бери, предупредила меня Царица Дождя. Ипоставила чудовищ и многоголовых драконов сторожить вход.

Я ничего не мог с собой поделать. Я стащил три золотых яблока.

Они были такие маленькие!

Но я никогда больше не мог найти ту пещеру.

Много веков прошло с тех пор, как я заглядывал в его глубины

— Где она? — Сетис в нетерпении расхаживал по бирюзовому полу. Ему чудилось, будто он заперт внутри гигантского самоцвета: стены и потолок состояли из бесчисленных ячеек синего хрусталя. Прочь от него и к нему навстречу, а кое-где вверх ногами, встревожено разгуливали его бесчисленные отражения.

Алексос, кормивший обезьянку, спокойно ответил:

— Бежит вверх по лестнице. Сетис, пожалуйста, посиди смирно. А то Эно пугается.

Сетис бросил на него свирепый взгляд. Тут дверь открылась, в комнату вошла Мирани. Она еле держалась на ногах. Он не видел ее уже несколько недель. Юная жрица не приближалась к Городу, а он в последнее время редко выходил за его стены, потому что должность второго помощника архивариуса отнимала гораздо больше усилий, чем ему казалось раньше. Девушка изменилась, заметил он. Разрумянилась от быстрого бега, но стала держаться увереннее. Робкая девочка, какую он знал раньше, исчезла. К своему собственному удивлению, робость ощущал он сам. Чтобы скрыть это, Сетис заговорил нарочито грубо.

— Слышала об Орфете?

Она посмотрела на него, перевела дыхание и ответила:

— Да. Здравствуй, Архон.

— Здравствуй, Мирани. Я уверен, Сетис не хотел грубить. Просто он беспокоится. — Мальчик отпустил обезьянку и обернулся к ним. Его правильное лицо помрачнело. — Я тоже. Они не обидят Орфета, правда? Сетис говорит, его похитил Шакал.

Мирани бросила взгляд на Сетиса.

— Лучше уж пусть он будет у Шакала, чем шляется в Порту. Там ему безопаснее. Послушайте. Мне прислали вот такую записку. — Она протянула листок, Сетис подошел и, преодолевая неловкость, взял его. Вокруг него, вверху и внизу, кружили его синие двойники.

Пергамент был хорошего качества. Сетис узнал почерк Шакала.

«Музыкант у нас. Вы его не найдете. За полдень приходи во дворец Архона».

Подписи не было.

— Вот так. — Мирани вышла на балкон, села на скамейку у окна, окинула взглядом синее море и ослепительно-белые здания на Острове. — Что происходит?

— Удивительные события. — Алексос растянулся на животе посреди блестящего пола, болтая ногами в воздухе. — Сетис нашел Орфета, и они подрались с солдатами. Потом упали с обрыва.

Глаза девушки широко распахнулись.

— С обрыва? Вы целы?

— Да. — Ее тревога не ускользнула от Сетиса; значит, она все-таки волнуется за него. Он сел в кресло Алексоса, откинулся на спинку. Его голос стал спокойнее, он беззаботно махнул рукой. — Орфет немного поранился. Мы поплыли, но сильное течение тащило нас прочь от берега. Не знаю, как бы мы выкарабкались. Нас подобрал корабль.

Мирани вздохнула с облегчением.

— Как хорошо, что ты умеешь плавать! Многие писцы не умеют.