Оруженосец в серой шинели - Александр Конторович

– Не страшно, – усмехается мой собеседник. – Уж чего-чего – а простуда мне больше не грозит… Да и «Каменная вдова» не страшна – с ней-то мы поладим.

Отец набрасывает поддоспешник и устраивается поудобнее.

– Но как же так… ты жив?!

– Нет. Не спрашивай меня об этом – я и сам не знаю всего. Но в этом мире меня могут видеть немногие. Ты – один из них, моя плоть и кровь.

– А мать? Она – может?

– Может. Но я никогда не показывался ей.

– Почему?!

– Не могу же я разбередить раны, которые только недавно зажили? Она многие годы не могла смириться с моей потерей. Ее душевные раны только затянулись… Ведь я любил её больше всего на свете! Да и сейчас – тоже люблю. Ты уже мужчина – должен понимать…

– Не понимаю, наверное… А Лексли? Он тоже всегда здесь сидит, когда приезжает.

– Мы оба здесь сидим. Он не видит меня – просто не может. Но – чувствует.

– Но почему же я раньше тебя не видел?

– Значит – не пришло ещё время. Да ты и приходил сюда всего один раз – на полчаса. А я не могу отходить от развалин дальше. И прийти могу только в такое время – перед рассветом. Так что – не спеши никому рассказывать о моем визите. Тебя могут неправильно понять даже лучшие друзья. Кстати, не пытайся до меня дотронуться – ничего хорошего не произойдёт. Здоровья точно не прибавится.

Мысли мои находятся в полном смятении! Столько много мне нужно спросить, понять, узнать! Но я даже не знаю, как сформулировать свои перепутавшиеся мысли. В своих детских мечтах я часто представлял, что встречаюсь с отцом, и мы подолгу разговариваем, или что он оказывается жив и возвращается в замок, и мы все дни проводим вместе – я, мать и отец. В эти моменты я был совершенно счастлив, представляя, как отец ласково хлопает меня по плечу после удачного выстрела из арбалета, как подсаживает меня в седло или вместе со мной смеется какой-нибудь шутке. Я так сильно скучал по нему, особенно видя, как тоскует украдкой от меня по вечерам мать, пряча от меня полные слез глаза. И вот он – передо мной, и я не верю своим глазам, не могу найти нужных слов, чтобы рассказать ему обо всем, что так долго копилось в моей душе.

Сбивчиво, перескакивая со слова на слово, рассказываю я призраку (отцу?) обо всем подряд. Даже о случае с Седером.

Отец терпеливо и внимательно меня слушает, слегка склонив голову набок, иногда усмехается, порой еле заметно кивает головой, выражая одобрение, иногда задумчиво хмурится, устремив свой пронзительный взгляд куда-то в темноту.

– Занятно… Это у тебя от матери – она одна из сильнейших целительниц в этом мире.

– А от тебя? Все говорят, что меч меня не признал…

– Кто это такой умный отыскался? – усмехается отец. – А лично попробовать – он не пытался?

– Но я брал меч в руки! По праздникам и торжественным дням – так положено!

– Да? И поднимал его в свою защиту или для нападения?

– Нет… А надо?

– Клинок просто спит – он не чувствует опасности, потому что не чувствуешь ее ты. Вот и все…

– Но он не рубит железо! Я пробовал! А все говорят, что это должно быть!

– Да ну?! И как давно в последний раз?

– Давно…

Он усмехается.

– Сила оружия – в силе его хозяина. Тебе можно дать в руки пулемет – станешь ли ты сильнее? Опаснее – да. Но брось его на землю – и где будет твоя сила?

– Пуле… что?

– Ты поймешь… – отмахивается он рукой. – Не сразу. Но все это будет. Клинок просто ещё не стал твоим.

– Но как же… Ты все про меня знаешь?

– Нет. Я могу чувствовать тебя только в моменты сильного душевного волнения – твоего волнения. Тогда мне слышны голоса людей, которые около тебя находятся. Иногда даже могу их видеть. В такие моменты я пытаюсь достучаться до твоего сознания… но… это не всегда у меня выходит – я далеко не всесилен.

Тот голос, что прозвучал в моей голове во время стычки с соратниками Замира – это он?

Перескакивая со слова на слово, рассказываю об этом.

– Опасность была налицо – они хотели пустить тебе кровь.

– За что?

– Ведь ты помог врагу их предводителя, насколько я понял из всего, что услышал. Людей резали и за меньшее…

– Но я – сын лорда!

– Это написано на твоем лбу? Кто-то специально возит повсюду плакат с подобной надписью?

– Возит… что?

– Оповещает о столь важном событии, как визит наследника. Не обольщайся – у нас обоих совершенно обыкновенная кровь. И мы смертны – как и любой человек этого мира.

– А ты?

Отец мрачнеет.

– Не каждому дано умереть такой смертью… и слава Богу! Я многое бы отдал, чтобы быть таким, как все… ты пока этого не поймешь… Видеть творящуюся несправедливость – и не иметь возможности её предотвратить? А ведь я вижу… не всё – но многое. Видимо, я не все ещё долги отдал тому, кто стоит над всеми нами. Это здесь мои силы велики, а вот отойди от замковых стен на три-четыре полета стрелы…

– Так здесь…

– Если у тебя на плечах будут сидеть безжалостные преследователи – приводи их сюда! Я прикован к этому месту, чтобы охранять вечное зло, и тут могу сделать очень многое!

Призрак протягивает руку – и в полной тишине я вижу, как колеблются и осыпаются камни развалин. Громадные глыбы кувыркаются, как детские кубики, если по ним пнуть сапогом. Обломки сползаются в кучу, и над развалинами поднимается холм из камней. Дрожь земли доходит и до нас – вспыхивают рассыпающиеся ветки костра. Слышно испуганное ржание лошадей, до костра доносятся встревоженные окрики часовых…

– Не надо!

Но никого нет передо мною.

Только потревоженная пыль оседает на землю.

Топот ног – от лагеря подбегает Лексли.

– Что случилось?!

– Не знаю… внезапно затряслась земля… стали падать и двигаться камни в развалинах.

– Ну хорошо, что хоть сюда ничего не дошло! – Кот протягивает мне руку. – Вставай! Пошли в лагерь.

Взгляд его рассеянно скользит по окрестностям – и вдруг замирает.

Напротив меня лежит на земле свернутая кольчуга…

– Ты точно в этом уверен? – епископ приподнял край лежащей на столе кольчуги.

– Да, – кивнул Лексли. – Незадолго до того мы тренировались – и милорд пропустил мой удар. Гант отремонтировал доспех, заново установив две клепки с левой стороны. Да вы и сами можете это видеть – на всей кольчуге они круглые, а вот эти две – шестигранные.

– Но ведь кто-то же ещё мог об этом знать?

– Возможно. Но вот то, что милорд был именно в ней в тот день – только я. Ведь именно со мною он попрощался последним – тогда, у ворот замка. И только я один видел его так близко. На нем был наброшен плащ, скрывавший большую часть доспехов. Он был в кольчуге – это видели все. Но в какой именно? А во время разговора со мной плащ распахнулся, когда милорд поднял руку, прощаясь… И я смог рассмотреть эти подробности.