Шотландская любовь - Карен Рэнни

Конечно, если Фергус не станет возражать. Он-то считает, что уж лучше пусть они умрут голодной смертью, но Гэрлох должен остаться неприкосновенным.

Хелен отбросила покрывало со своей половины постели. Вчера вечером у них не хватило времени, чтобы подготовить две спальни, и потому графиня и ее компаньонка делили этой ночью комковатый тюфяк в отсыревшей комнате. Хелен смотрела в пол, словно это помогало ей осознать реальность. Она заплела волосы в толстую косу и стала выглядеть намного моложе, чем обычно, – когда была причесана по всем правилам приличия.

– Что ж, соберем какой-никакой завтрак, – улыбнулась Шона, – а потом начнем убираться.

Хелен кивнула:

– Это поможет отвлечься от мыслей о еде.

Шона помедлила у ширмы и обернулась к Хелен:

– Спасибо тебе.

– За что?

– Что не жалуешься. Я знаю, ты не нанималась поденщицей для черной работы.

Хелен пожала плечами:

– Раз надо, значит надо. – На ее губах задрожала улыбка. – Ты графиня, однако я готова биться об заклад, что сегодня ты будешь работать засучив рукава.

– Другого выбора нет. От Старого Неда толку мало, Фергус захочет помочь, но ему нельзя напрягаться.

Хелен встала.

– Значит, придется нам справляться своими силами.

Одевшись и позавтракав чем Бог послал, они приступили к уборке, и начали с пиршественного зала.

Помещение было огромным, оно занимало всю центральную часть Гэрлоха, зеркальным отражением его была малая гостиная, в которую вели высокие арочные двери в дальней стене. А здесь, в зале, члены клана собирались, чтобы урегулировать споры, заплатить годичную ренту или обсудить предстоящую битву.

Обстановка соответствовала прямому назначению помещения и не подразумевала излишнего комфорта. В углу, на небольшом, не выше фута, возвышении, стоял трон лэрда, вырезанный из дерева, некогда покрашенного, теперь краска облезла, а дерево потемнело от времени. У трона были широкие подлокотники, а на спинке красовался герб клана: пять поднятых копий, собранных лентой, с надписью на гэльском: «Ничего не бойся». Таков древний девиз клана Имри.

Шона на секунду задержала на нем взгляд. Интересно, сталкивался ли кто-нибудь из лэрдов прошлого с теми трудностями, что стояли перед ней сейчас? Случалось ли кому-нибудь из них оказаться в такой нищете, когда даже есть нечего?

В противоположных концах комнат стояли два больших круглых стола со стульями, к стенам примыкали скамьи – вот и вся мебель. Удобные кресла, диваны и лампы нужно было искать в малой гостиной.

Казалось, в этом зале задержалось эхо войны. Шона всегда считала странным, что никто не видел в пиршественном зале призраков Гэрлоха.

– Думаю, лучше будет начать сверху, – сказала она, оглядывая комнату. – Опустим люстру, почистим ее, потом протрем пыль, а после подметем и вымоем полы.

– Великолепная тактика, мой генерал, – раздался в дверях голос Фергуса.

Шона обернулась и окинула взглядом брата с головы до ног. Одежда помята. Но чего еще она ожидала? Впрочем, он был причесан и побрит. Ни Фергус, ни Гордон не носили бороды, и это настолько шло вразрез с модой, что навевало мысли об их маленьком личном бунте.

Глаза у него, однако, были ясными и блестящими, а если он и опирался слишком сильно на свою трость, то Шона сделала вид, что этого не заметила.

– Ты спустился по черной лестнице? – спросила она, расставляя ведра и щетки, как будто они интересовали ее куда больше, нежели здоровье родного брата.

– Я почти съехал по ней, – ответил Фергус.

Шона быстро подняла глаза и увидела, как брат и Хелен обменялись улыбками.

– Я о тебе забочусь, – заявила она. – Иначе не спрашивала бы.

– Ты слишком сильно заботишься, Шона, – ответил Фергус. – Можно подумать, ты моя мамочка, а не младшая сестра.

Он смотрел на нее твердо, и на этот раз она отвела глаза первой.

– Мы оставили тебе тост, – сказала Хелен.

– Я его уже нашел, съел и поискал еще. Может, лучше сначала решить проблему с провиантом, а потом уже убираться?

– Я с этим разберусь, – ответила Шона, протягивая Хелен ведро и тряпку.

В ведре была зола для чистки ковра в малой гостиной. Как только они справятся с почти непосильной задачей и вычистят пиршественный зал, то перейдут к малой гостиной.

– Мы можем жить здесь, – предложил Фергус. – Дрова можно запасать в лесу, там же полным-полно дичи. Ты могла бы заняться огородом. И кому какое дело, что нас тут только трое, да еще Старый Нед?

Он еле ходит. Как, интересно, он собирается охотиться или рубить дрова?

Шона сдержалась. Она помолчала несколько секунд, словно обдумывая его предложение. Он и понятия не имел, сколько бессонных ночей она провела, пытаясь решить эту дилемму. Однако прискорбный факт налицо: они трое не в состоянии прокормиться и выжить даже в Гэрлохе.

– Ты пришел помочь? – спросила она.

Фергус кивнул. Она улыбнулась: у нее было припасено задание, которое позволит ему сохранить достоинство и при этом не утомит сверх меры.

Она подошла к двери и указала на толстую веревку, обвитую вокруг двух вбитых в стену штырей.

– Пожалуйста, опусти люстру, а мы с Хелен ее почистим.

Она отошла, намеренно не оглядываясь. Люстра была тяжелая, и даже с системой блоков опустить ее в одиночку – задача не из легких. Но брату придется работать руками, а не раненой ногой, и потребуется достаточно много усилий, так что он уже не сможет сказать, что она нянчится с ним, как с маленьким ребенком.

Какого все-таки чуткого обращения требует эта мужская гордость.

Шона взяла свое ведро и отошла в противоположный угол зала. Фергус выругался и поспешно извинился. Ни она, ни Хелен даже не взглянули в его сторону. Ему нужно сделать это самому. Если же ему потребуется помощь, она в мгновение ока будет рядом с ним. Но пока, судя по скрипу ворота, он справляется неплохо.

– Чертовски тяжелая штука, Шона, – процедил он сквозь зубы и снова извинился за свою несдержанность.

Она посмотрела на опускающуюся люстру.

В течение многих месяцев единственным чувством, заполнявшим каждый миг ее жизни, была тревога, но на несколько минут тревогу затмило сожаление – и возможно, печаль. Шона смотрела на паутину, которая опутала люстру, свисала со щитов, палашей и кинжалов. Прошлое умерло, пыль стала его саваном, а трудолюбивые пауки, как могли, украсили траурный покров.

У Хелен заурчало в животе – в полной тишине этот звук получился неприлично громким. Хелен извинилась и ушла за водой, а Шона обратилась к брату.

– Сегодня же днем у нас будет еда, – заявила она. – Я об этом позабочусь.