Блудный сын, или Ойкумена. Двадцать лет спустя. Книга 1. Отщепенец - Генри Лайон Олди

– Третий тип воздействия – «поиск лакомых кусочков». Так гурман выбирает блюдо. Для этого ему нужно ознакомиться со всем ассортиментом.

– То есть, флуктуация проникает в психику человека и выискивает там самые вкусные воспоминания? Переживания? Эмоции?

На слове «вкусные» Тиран скрипнул зубами.

– Вы отлично ухватили суть. В случае с капитаном Шпрее имело место тонкое проникающее взаимодействие.

– Взаимо?

Бреслау развернулся к Йохансону, и великан чуть не налетел на него.

– К этому я и веду! Иногда флуктуации континуума в поисках лакомых кусочков входят в ментальный контакт с психикой жертвы. Если человек выживает, у него сохраняются воспоминания о контакте. Куцые обрывки флуктуативного восприятия.

– И у Шпрее…

– …они сохранились в большем объёме, чем у кого бы то ни было. Более того, этот момент оказался столь ярок, что полностью заместил собой нормальное человеческое восприятие. Ряд участков правого полушария вошёл в кси-резонанс с положительной обратной связью… – Йохансон осёкся, нетерпеливо пощёлкал пальцами в поисках подходящих слов. – Короче, сознание капитана зациклилось.

– На чём?

– На моменте взаимодействия с флуктуацией. Встало на «бесконечный повтор».

– Вы видели этот момент?

– Видел? Слишком простое определение. Но да, я видел.

– И что же там?

– Боюсь, мне не хватит слов.

– А вы покажите. Вы ведь сохранили энграмму?

Увидев, что телепат колеблется, Бреслау усилил напор:

– Я даю вам официальное разрешение на трансляцию энграммы в мой уникальный мозг. Устного разрешения достаточно? Или вам необходимо письменное?

«Письменный приказ?» – явственно звучало в подтексте.

– Я бы не рекомендовал вам этого делать.

– Я настаиваю.

– В таком случае, – тон Йохансона сделался официальным, – я предупреждаю вас о возможных негативных последствиях для вашей психики. Расстройства сна, неврозы. Эмоциональная неустойчивость. Депрессия, реактивный психоз, вплоть до возникновения навязчивых идей.

– У меня уже есть навязчивая идея. Вряд ли её сумеет перешибить другая.

Доктор Йохансон хотел поинтересоваться, какая именно идея овладела сознанием собеседника, но вовремя понял, что Бреслау шутит, и с раздражением фыркнул.

– Я настаиваю, – повторил Тиран.

– Здесь?

– Да, здесь.

– Что ж, как вам будет угодно. Присядьте.

Они вошли в беседку, объятую тёмным пламенем осеннего плюща. Несмотря на солнечный день, внутри царил багровый сумрак. Гладкая скамейка из хиззацского ротанга пружинила. Тиран устроился поудобнее – словно перед показом фильма, пришло ему в голову. Удо Йохансон остался стоять, грозно нависнув над Бреслау. Солнце светило телепату в спину, и Бреслау видел лишь громадную тёмную фигуру – антропоморфный идол времен мегалита. От идола веяло первобытной жутью.

– Готовы?

– Готов.

Идол поднял каменную ручищу и стряхнул с пальцев каплю-невидимку. Бледная морозная молния ударила Тирану в лоб, точно между глаз.

Голова взорвалась.

IV

Голова? Он взорвался целиком.

Взрыв разнёс его на атомы, на элементарные частицы, фотоны, кварки, разметал по всей Ойкумене. Тем не менее, он продолжал мыслить и чувствовать. Кажется, у него даже было тело, но это больше не имело значения.

Выйдя за пределы трёх – четырёх? – жалких измерений, он блаженно впитывал бесконечность. Его пронизывали потоки света – энергии? излучения? вибраций? – даря ощущение единения с Мирозданием. Часть Вселенной, он в то же время продолжал существовать внутри неё подобно ребёнку в утробе матери. Он? Кто – «он»? Местоимение утратило смысл. Нет имени, нет пола, нет возраста…

Нет разницы между «сейчас» и «всегда».

Окружающий Космос не был пустым. Он пуст лишь для ущербных белковых медуз с их куцым восприятием. Лучи и волны, формы и содержания, отпечатки всего, что существовало, существует, будет существовать – Космос полнился бытием. Стада звёзд паслись на чёрных пажитях. Звёздные сосцы текли молоком и мёдом. Купайся в ласковых ручьях, пей сытное тепло, утоляющее жажду и голод.

Вокруг роились родичи. Стая. Семья…

Плоское. Серое.

Ненастоящее!

Картон декораций. Краска выцвела, облупилась…

Бреслау обнаружил себя лежащим на скамейке. Багровый сумрак сгустился, потемнел, поглощая те жалкие крохи красок, что ещё оставались в ущербном, выхолощенном мире. Бреслау моргнул: раз, другой. Сел, отчаянно замотал головой, пытаясь вырваться из липких лап кошмара.

– Я вас предупреждал…

Голос Йохансона с трудом пробился сквозь слой сырой ваты. В голосе звучало сочувствие. Это помогло: Тиран терпеть не мог, когда ему сочувствовали. Раздражение сыграло роль путеводной нити – или, скорее, страховочного троса. С беззвучными ругательствами Тиран принялся выбираться из пропасти искаженного восприятия. Сморщенный воздушный шарик реальности наполнился воздухом, обретая привычный объём. Вернулись звуки, краски, запахи.

– Спасибо, – хрипло выдохнул Бреслау.

И закашлялся.

– За что?!

Судя по выражению лица склонившегося над ним Йохансона, телепат был всерьёз обеспокоен. Это доставило Тирану толику злорадного удовольствия.

– Теперь я понимаю, почему капитан Шпрее не желает возвращаться. Так воспринимают мир флуктуации?

Сомнения отразились на лице великана. Брови насуплены, губа закушена, складки на лбу, пальцы теребят завитки бороды – Бреслау едва не зааплодировал. В том, что доктор Йохансон намеренно позволяет читать себя, как открытую книгу, Тиран не усомнился ни на мгновение. «Вот он я, весь на ладони!» Метод работал безотказно. Пациенты, небось, сразу проникаются доверием и симпатией к телепату, чьи мысли и чувства написаны на лице. Никаких ментальных способностей не нужно! В присутствии Йохансона пациенты чувствовали себя комфортно, что важно для врача.

– Не совсем так…

Казалось, диагност ступает по тонкому льду, готовому треснуть в любой момент.

– Поясните.

– Ощущения, которые вы только что пережили, были преломлены через психику капитана. Это восприятие восприятия, а не то, как действительно воспринимает мир… э-э… некое создание.

От Бреслау не укрылось, что Йохансон избегает слова «флуктуация».

– Продолжайте, доктор.

– Я уже исследовал ранее психику жертв флуктуаций. Включая тех, кто подвергся проникающему взаимодействию третьего типа. Совершенно иная картина: полное отторжение чужого восприятия на уровне подсознания. Ближайший аналог: отторжение донорских тканей при ранних попытках трансплантации в древности. Отталкивание одноименных зарядов. В результате психика пострадавшего сохраняла лишь невнятные обрывки. А здесь картина впечатляет, да? Вы сами имели возможность убедиться.