Крадущийся тигр, затаившийся дракон. Меч судьбы - Джастин Хилл

Колеблющийся свет фонаря был уже совсем близко. Вэй-Фан схватил свой мешок и, превозмогая боль в руке, начал карабкаться на стену вслед за старухой. Та уже исчезла из виду. Приглядевшись, он всё же заметил тень, перемещавшуюся с крыши на крышу, проворную и гибкую, словно хорёк. Дрожа как лист, он отправился вдогонку. Грохоча подошвами по черепице, Вэй-Фан мчался за ней, его мешок мотался из стороны в сторону.

Перепрыгнув на крышу храма Изначальной Истины, Вэй-Фан едва не налетел на поджидавшую его старуху. Та распласталась, словно упавшая летучая мышь. Она медленно повернула к нему голову. Движение было странным, абсолютно нечеловеческим, и юноша понял, что перед ним демон в человечьем обличье, повадившийся мучить слабых и беззащитных.

Ведьма ощерилась и зарычала. Её зубы больше не были чёрными, они стали острыми как иголки, белея в свете луны. Изо рта высунулся раздвоенный красный язык, а затем тварь прыгнула. Вэй-Фан в ужасе отшатнулся, поскользнулся и с глухим стуком упал на самую середину храмового дворика.

Неожиданное шипение заставило его вскочить на ноги. Вэй-Фан поднял посох и увидел пятнистую кошку, выгнувшую спину дугой, словно мост «полной луны».

– Это вы? – спросил Вэй-Фан. Кошка вновь зашипела.

– Где находится Двенадцатиугольная пагода?

Кошка балансировала на кончиках лап, точно девушка в «лотосовых туфельках». Вэй-Фан уже не был уверен, что перед ним так называемая «сваха». Конечно, кроме демонов, есть и оборотни, но, в конце концов, он находился в храме.

– Брысь! – шикнул он и хлопнул в ладоши.

Кошка убежала. Едва Вэй-Фан подхватил свой мешок и взобрался на ограду, как дверь храма приоткрылась. Показалось заспанное лицо монаха, покинувшего свою келью, чтобы проверить, что это за шум во дворе.

* * *

Вэй-Фан шёл всю ночь. Мимо спящих деревень, откуда временами доносился собачий лай. Мимо опустевших полей с квакающими лягушками. Только утром он впервые остановился передохнуть. Встал, тяжело опершись на посох. До него донёсся далёкий удар гонга. Пробили три раза. Вэй-Фан оглянулся. Вокруг на многие ли тянулись капустные поля и рисовые чеки. В бамбуковых рощицах виднелись глинобитные домики, которые были словно отвратительные древесные грибы, отделявшие его от дома. За ними высилась городская стена с квадратными башенками. Арка ворот с изящно изогнутыми углами казалась призрачной в утренней дымке.

Впереди уступами вырастали горы, поросшие густым бамбуковым лесом. Они, словно часовые, стоящие по обе стороны дверей, стесняли путь водному потоку, бурлящему белой пеной. «Я найду тебя, Двенадцатиугольная пагода, где бы ты ни находилась», – поклялся про себя Вэй-Фан.

* * *

Так он и шёл от деревни к деревне. Крестьяне провожали одинокого путника настороженными взглядами, а их жёны скрывались в домах, едва его завидев. Работники на капустных полях выпрямлялись и неподвижно стояли в бороздах, опираясь на мотыги и ожидая, пока он не пройдёт мимо.

Останавливаясь на ночлег, юноша закрывал глаза и успокаивал своё дыхание, ожидая, когда вокруг сгустится мгла. Он слушал, как дневные звуки сменялись ночной тишиной, и ему делалось страшно. Страх заполнял всё его существо, словно весенний паводок, тогда он начинал дышать через рот, вдыхая как можно глубже и медленнее.

Каждое утро он завтракал чёрствым хлебом, кореньями или травами, после чего закидывал за спину мешок и отправлялся дальше.

– Я ищу Двенадцатиугольную пагоду, вы знаете, где она? – спрашивал он у встречных. Но ему попадались всё больше необразованные крестьяне, даже не понимавшие, о чём он толкует, и шарахавшиеся от него, как от чумного. Лишь изредка ему везло, и он встречал таких же странников, как он сам: бродяг, странствующих учёных или сумасшедших поэтов. Эта публика с удовольствием останавливалась поболтать с ним, а то и делилась вином и едой.

– Двенадцатиугольная пагода? – как-то переспросил один мужчина. – Никогда не слышал о такой. Если молодой господин желает изучать ушу, ему надо отправиться к горе Суншань, в монастырь Шаолинь. Люди говорят, там самые лучшие наставники боевых искусств.

– Спасибо вам за совет, но мой учитель сказал, что я должен найти Двенадцатиугольную пагоду.

Однажды он забрёл в какую-то деревню. Солнце припекало, и Вэй-Фан распахнул свой ватный халат. На обочине дороги сидел бритоголовый толстяк. Перед ним стоял кувшин рисового вина и ополовиненная миска риса. Его ватный халат также был распахнут, выставляя напоказ толстый живот, а синие хлопчатобумажные штаны закатаны до колен. Мужчина гонял в зубах сухую рисовую соломинку. Завидев Вэй-Фана, он выплюнул её, поднялся и шагнул навстречу юноше, важно неся своё необъятное пузо.

– С прибытием, молодой человек. Не жарковато нынче для столь поспешной ходьбы?

Вокруг тут же начал собираться народ. Забияки всегда притягивают всякую шелупень, словно коровьи лепёшки – мух. Ничтожным людишкам близость к драчунам позволяет себя чувствовать сильными и смелыми. Вэй-Фан оглядел собравшихся, оценивая их позы, преимущества и недостатки. Его чувства обострились до предела.

– И куда же идёт молодой господин? – продолжил толстяк.

– Вперёд, по дороге.

Задира подтянул сползающие штаны, шмыгнул носом и ещё больше выпятил пузо.

– За проход по этой дороге надо платить.

– Правда?

Толстяк важно кивнул.

– И какова же плата? – Вэй-Фан поудобнее опёрся о свой посох.

– Выбирай: золото, серебро или работа. А может быть, у тебя есть сестричка? Ты мог бы послать её процедить наше вино, – загоготал мужчина.

Вэй-Фан тоже расхохотался, и лицо толстяка мигом посерьёзнело. Он оглянулся на своих прихвостней. Те нерешительно двинулись вперёд. Вэй-Фан даже не пошевельнулся. Один из нападавших заходил справа. Юноша принял боевую стойку, его посох мелькнул, свистнув в воздухе, и сбил врага с ног.

Сзади к нему уже подбирались двое других. Вэй-Фан метко лягнул одного в живот, услышав сиплый, натужный хрип. Второй попытался запрыгнуть ему на спину и захватить руки, но юноша не стал дожидаться и двинул его концом посоха в грудь. Тот шлёпнулся рядом с первым бедолагой, корчась от боли.

Вэй-Фан вновь взмахнул посохом и принял новую стойку, уставив на жирдяя сведённые пальцы. Губы юноши были плотно сжаты, а ноздри раздувались. Его уверенность заставила их отступить. Он мрачно прищурился. Ещё остававшихся на ногах драчунов как ветром сдуло, а толстяк повалился на колени.

– Пощадите меня, господин! – взмолился он.

Вэй-Фан ещё больше нахмурился.

– Не сметь больше препятствовать путникам и вымогать у них деньги!

– Хорошо-хорошо, господин, – закивал толстяк.

– Если я услышу, что вы продолжаете этим промышлять, вернусь и накажу вас и ваши семьи.

* * *

Сказав это, Вэй-Фан забрал у толстяка кувшин вина, после чего провёл приятную ночь, отмечая свою первую победу.