Кафе маленьких чудес - Николя Барро

Облегченно вздохнув, Нелли откинулась на спинку кресла. Дело сделано, а дальше будь что будет!

Бошан опустил руку с письмом и подмигнул девушке:

– Звучит очень таинственно! – Подумав секунду, он понизил голос. – Думаю, я должен открыть вам один секрет, – сказал он с улыбкой.

Нелли так и подскочила:

– Секрет? – Ее сердце отчаянно заколотилось.

Бошан кивнул:

– В скором времени я ухожу из Сорбонны.

– Что?! – Нелли обомлела.

– Да, я знаю, это очень неожиданно. Даже для меня самого. Собственно, я принял это решение только недавно, когда болел этой ужасной ангиной.

– Но… Но как же так… Почему… – запинаясь, выговорила Нелли. – Вы хотите уехать из Парижа? – Она перестала что-либо соображать, только смутно чувствовала, что эта новость не сулит ей ничего хорошего.

Бошан покорно вздохнул:

– «Хочу» – не то слово! Если уж говорить начистоту, то я уезжаю не совсем по доброй воле. Я буду очень скучать по всем. Особенно с вами мне всегда работалось замечательно. О вас, мадемуазель Делакур, я, с позволения сказать, всегда был самого высокого мнения.

Нелли посмотрела на него удивленными глазами:

– Так почему же вы тогда уходите? Неужели здесь отказались продлить ваш контракт?

Для человека, который был вынужден уйти с работы, Бошан выглядел слишком бодрым и оживленным, подумала Нелли. До того оживленным, что это даже вызывало тревогу.

Профессор откашлялся:

– Если вы обещаете мне не проговориться об этом до Рождества, то я прямо сегодня скажу вам, в чем дело, – объявил он весело. – Я уезжаю в Болонью из-за любви.

– В Болонью? – Голова у Нелли пошла кругом. Даже не будучи математически одаренным человеком, тут легко было сложить два и два.

– В Болонью, – повторил Бошан. – Удивлены, да? – Он усмехнулся. – И если уж быть точным, то всем этим я обязан только вам или, вернее говоря, той маленькой собачке. – Профессор откинулся в кресле, и в глазах его появилось мечтательное выражение. – Помните, как вы тогда, в октябре, не смогли поехать на нью-йоркский конгресс из-за маленькой Лилы?

– Лулы, – машинально поправила Нелли, прежде чем окончательно перестала что-либо соображать.

И пока профессор с восторженно загоревшимися глазами рассказывал ей о своей великой любви, которая обрушилась на него нежданно-негаданно, как гроза, и даже обрисовал в общих чертах сияющую перспективу прекрасного будущего в качестве мужа белокурой итальянской преподавательницы с серебряными браслетами, Нелли с остановившимся взглядом пыталась удержаться от слез, которые вот-вот готовы были хлынуть у нее из глаз.

– Вы первая, кому я об этом рассказал, мадемуазель Делакур. Впрочем, что уж там! Можно я буду называть вас просто Нелли? Ну, вы же сами понимаете: мы с Изабеллой решили, что лучше пока подержать это дело в секрете, чтобы избежать ненужных разговоров на факультете. Сегодня в полдень я иду говорить с деканом. А на рождественском празднике мы обо всем объявим официально.

Бошан сиял от счастья. И только кончив говорить, обратил внимание, что его ассистентка вдруг побледнела.

– Нелли! Что это с вами? – Он испытующе поглядел на нее. – Никак вы плачете?

Нелли помотала головой и почувствовала, как стоявший в ушах тоненький звон усилился и превратился в бушующий ураган.

– Нет, нет! – заверила она его придушенным голосом. – Просто… просто я… так растрогалась…

– Ах, Нелли! Какое же вы сердечное существо! Мне кажется, я буду очень по вас скучать. – Профессор улыбался. Глядя на нее, он сам так растрогался, что готов был излить перед ней свою душу. – Но ведь это и впрямь весьма романтическая история?

Нелли встала с кресла на подкашивающихся ногах и молча кивнула. Она думала только о том, чтобы как можно скорее выбраться из профессорского кабинета.

– Я… сердечно рада… за вас, – выговорила она через силу.

Профессор Бошан тоже поднялся.

– Спасибо вам, Нелли! – сказал он, радостно кивая. – А что касается вашей магистерской работы, то пусть вас это не беспокоит. Я, конечно, останусь вашим руководителем и доведу вас до защиты.

Нелли проглотила комок и посмотрела на профессора взглядом утопающей:

– Вы очень любезны.

– Пустяки, иначе и быть не может! Да, Нелли, вот что еще…

– Да?

– Вам нужно почаще улыбаться. Вы даже не представляете себе, как вы очаровательны, когда улыбаетесь.

Нелли стиснула губы и заставила себя улыбнуться. Затем бросила на Бошана последний взгляд. Он ничего не понял, ничего!

– Увидимся, значит, на праздновании Рождества, – сказал он на прощание. – И пожалуйста, сохраните до тех пор наш маленький секрет, хорошо?

– Не беспокойтесь.

Нелли хотела уже направиться к двери, как вдруг ее взгляд упал на голубой конверт, который все еще лежал на столе и в котором содержался секрет куда более серьезный. Ее обдало жаром. Она шагнула к столу и быстрым движением схватила письмо, в котором было сказано все, что накопилось у нее на сердце.

Профессор удивленно поднял брови.

– Что это вы, Нелли, как же так? – запротестовал он.

– С этим все закончено, – сказала Нелли и, слабо улыбнувшись, сунула конверт к себе в сумку. – Вы уже поправились и теперь здоровы.

Затем она повернулась на каблуках и со слезами на глазах бегом кинулась вон из кабинета, оставив профессора в полном недоумении и заставив его лишний раз убедиться в том, что мадемуазель Делакур совершенно загадочное существо. Пробежав через секретарскую, мимо мадам Борель с неизменным тунцом, мимо своего кабинета – на бегу схватила висевший на стуле плащ и шарф, мимо Изабеллы Сарти, которая, тихонько напевая, как раз отпирала свою дверь с постером из Метрополитен-музея прочь от всего, что еще утром имело для нее значение.

И все это время в голове стучали одни и те же слова, достойные, пожалуй, Алексиса Зорбы: «The full catastrоphe, the full catastrophe!»[41]

Через полчаса Нелли уже не могла понять, катятся ли по ее щекам слезы, или это струи моросящего дождя. Клетчатый зонтик остался в кабинете, где она поставила его сушиться. Второпях она забыла его прихватить, но теперь это тоже не имело значения.

Не раздумывая, она почему-то пошла в Люксембургский сад, совершенно осиротевший в эти дни. Нелли брела по знакомым дорожкам под могучими столетними деревьями, которые тянулись оголенными ветками к тяжелым тучам, словно надеясь ухватить среди них кусочек ясного неба. Нелли подняла голову, вглядываясь в серую высь. «Напрасные усилия любви, напрасные усилия любви», – горько подумала она и тут почувствовала, как правый башмак наполнился водой, потому что она угодила ногой в лужу. Чертыхнувшись, она выскочила на сухое место.