Мужей много не бывает - Галина Владимировна Романова

Мою усталость как рукой сняло. Я вскочила с кровати пружиной и в немом бешенстве закружила по комнате.

Ай да сучка! Ай да молодец! Вот, значит, каким образом она решила переплести наш треугольник?! Что же, весьма и весьма недурно. Подставить меня перед моим мужем. Очернить, выставить дурой. Заставить его испытывать неловкость за меня перед ней. Вполне классический прием. Многие и очень многие к нему прибегают. Сначала «Сенька» должен мучиться чувством вины, потом должен последовать ропот протеста, что непременно вобьет клин между нами. Далее он должен выступить в роли утешителя бедной несчастной девушки, которую преследует старая грымза, объятая ненавистью и ревностью...

Ну что же, ее действия достойны аплодисментов. Она только не рассчитала, с кем имеет дело. Я не та глупая самка, которую можно так вот легко поиметь. Нет, Дашуня, у тебя ничего не выйдет. Ничего...

Семен вышел из душа почти голым, если не считать обернутого вокруг бедер полотенца. Крупные капли воды поблескивали на его мускулистом загорелом торсе, влажные волосы откинуты назад, и с них также стекали капли. Капризно очерченный рот излишне ярок, пожалуй, излишне призывно поблескивают и его глаза. Мне вдруг стало трудно дышать.

– Милый... – прошептала я, хватая его за край полотенца. – Ты такой сексуальный. Иди ко мне...

Он недоуменно вскинул было брови, но тут же отозвался на мой призыв, обнимая и крепко сжимая мои ягодицы сильными пальцами.

– Детка, ты без бюстгальтера? Обалдеть можно! – зазвучал в моих ушах его шепот, целительнее которого для меня не было. – Не могу поверить, чтобы ты вышла так из дома! О-о-о, какая ты славная, детка...

Семен любил меня долго и страстно. Моя утренняя пощечина и его записка издевательского содержания были прощены и преданы забвению. Мы просто примитивно отдавались страсти, забыв обо всем, что нас окружает.

К тому же удовольствия мне добавляло то, что Дашка, трижды пытавшаяся попасть в наш домик, уходила несолоно хлебавши. В последний свой визит она настолько рассвирепела, что ударила ногой в хлипенькую дверь и истошно заверещала, кликая Семена своим гадким: «Сенька!!!» Мой Незнамов нехотя оторвался от меня, недоуменно посмотрел через плечо и, злобно цедя каждое слово, произнес:

– Эта девка достала, честное слово!!! Выйти по башке ей настучать, что ли?!

Грубо, но мне понравилось. Я бы с удовольствием присовокупила еще парочку-тройку солененьких словечек, но сдержалась, искренне уверовав в то, что все плохое уже случилось, а впереди нас с ним не ждет ничего, кроме безоблачного семейного благополучия.

Как же я ошибалась, боже правый!!! Как же я ошибалась...

– Ваш супруг опять убежал вместе с Дашенькой? – оскалила свои керамические челюсти директриса, вкладывая в каждое свое слово паскудный двоякий смысл. – Что же, это иногда бывает очень полезно.

– Что именно? – холодно поинтересовалась я, ковырая вилкой овощное рагу.

– Спорт, конечно же! А вы что подумали? – Она елейно улыбнулась и завиляла обвислым задом в сторону двери, ведущей на кухню.

Ох, как было велико искушение запустить ей вслед тарелку с желто-красной размазней под названием «Рагу весеннее». Полная бессильной злобы, я как можно быстрее расправилась с обедом и, волоча ноги, поплелась из столовой. Свободного времени было предостаточно. Ровно столько, чтобы вновь облачиться в купальник, упасть на песок в нашей с Незнамовым бухте и предаться забвению с карандашом в руках. Нет, нужно еще было помахать рукой дяде Косте, что исправно отслеживал меня с противоположного берега. Нужно было дать понять ему, а заодно и себе напомнить, что у меня все в порядке. Черт с ней, с Дашкой, что целенаправленно вела свою линию по приручению моего Незнамова, приобщившись к бегу трусцой. Черт с ним, с Незнамовым, который при каждом удобном случае избавлялся от моего общества и сбегал на дорожку, опоясывающую пансионат. Черт с ними со всеми, в конце концов! Отдыха осталось меньше двух недель, так что вытерплю как-нибудь. Не стоит поднимать бурю в стакане воды из-за слабоумия некоторых озабоченных особ, возомнивших себя обольстительницами мужиков всея Руси. Пусть поет в уши Семену все, что только ей заблагорассудится, я-то в ответ на все его претензии лишь хохочу да норовлю обнять и поцеловать покрепче. Хотя, видит бог, с большим наслаждением сделала бы что-нибудь прямо противоположное...

Побережье было сегодня пустынным. Сизая рябь воды, температура чуть выше пятнадцати градусов и порывистый ветер разогнали всех отдыхающих по теплым домикам. Только мне не сиделось дома. Мне и еще этим двоим, чей смех я отчетливо слышала пятнадцать минут назад, проходя вдоль забора.

Я заученными движениями приподняла ветки сосны, вытащила матрас. Швырнула на песок сумку и, решив сегодня оставаться в одежде, подошла к самой кромке, сильно напрягая зрение.

Дядя Костя был на месте. Он увидел меня и сейчас подавал знаки приветствия, размахивая каким-то белым лоскутом, привязанным к длинному шесту. Я помахала ему рукой и вернулась к матрасу.

Сегодняшний день должен был ознаменовать собой начало второй части моего первого романа, в которой главная героиня погибала по вине вероломного возлюбленного, отдавшего предпочтение молоденькой нимфе. Ручка заученно задвигалась, буквы начали складываться в слова, и через полчаса меня уже все перестало волновать, кроме переживаний, жизненных коллизий и интриг вымышленного мною мира. Люди, придуманные мною, любили, ненавидели, погибали, прощали. Та власть, которой я была наделена, распоряжаясь их судьбами, мне очень нравилась. Я подчиняла их своей воле, заставляя делать то, что было угодно мне, иногда даже против их желания, против всех законов логики. Кабы так у меня получалось в настоящей жизни! Если бы я смогла быть настолько сильной, чтобы заставить их желания вращаться вокруг меня! Но, увы, меня хватало лишь на то, чтобы кропать страницу за страницей, совершенно упуская из виду реальность, которая день ото дня становилась все тревожнее.

Карандаш выпал из моих пальцев при звуке чьих-то шагов за моей спиной. Оборачиваться я не стала, ожидая какого-нибудь очередного каверзного сюрприза судьбы. Скажу честно, она меня не разочаровала.

Голос, противнее которого я в своей жизни не слышала, шелестя пропел мне на ухо:

– Отчего это наша златокудрая прозябает в одиночестве? Пребывает в милом неведении или как?

– Или как, – буркнула я и поспешила свернуть свою творческую деятельность: пододвинула к себе сумку, скатала трубочкой исписанные листки бумаги, сунула их в сумку и швырнула туда же карандаш.

– О-о-о, мемуары?! – Человече, хрустнув суставами, опустился рядом со мной. – Похвально, похвально. Хотя... Если рассмотреть истинное положение вещей, то более вам занять себя и нечем.

– Да что вы?! – стараясь сохранить спокойствие в голосе, произнесла я, все так же не поворачивая головы в его сторону.

– Да, да... Только такая самонадеянная особа, как вы, может пребывать в состоянии относительного покоя, когда у нее из-под носа уводят горячо любимого супруга.