Торговый центр - Эрик Богосян

Добравшись до дверей из зеркального стекла, он увидел светловолосого охранника, тот шел к нему с ключами в руках. Мэл видел, как выходят последние покупатели. Охранник взглянул на Мэла, но быстро отвернулся. С чего бы подозревать парня со спортивной сумкой. Для блондина Мэл – просто сменщик кого-нибудь из круглосуточной охраны торгового центра.

Мэл вошел в коридор, вдохнул переработанный воздух. Вокруг него давно уже не бывало так много людей, и присутствие их обрушилось на него, словно вонь. Он остановился, уставился на парочку в похожих лыжных парках кислотной расцветки. Парень толкал коляску, рядом шла жена, беременная очередным укротителем колясок. Мэл задумался о младенце, с которым они гуляли. Вот если остановиться и на самом деле на него взглянуть, увидеть, что там, за его распахнутыми глазами и мокрыми щеками, – кто он? Зародыш, человеческая личинка, лежащая в собственном влажном дерьме.

Умножьте этого червячка на миллион. Миллионы червячков карабкаются из миллионов дыр, жадно тянутся за жирным грудным молоком, ежедневно растут, нагие и вопящие в холодном смоге мира высоких технологий. Всего лишь червячки, ничего больше. Скопление кровеносных сосудов. Пищесосы. Извиваются и орут. У них лишь два пути – заурядность среднего класса либо обосранная нищета. Он делает им одолжение.

Донна быстро разобралась со службой безопасности. Она знала: их разозлило ее поведение. Ну и что? Без вариантов. Они обязаны ее отпустить. Чтобы развеяться, растрясти кофе, сигареты, выпивку и еду, она раздраженно моталась по торговому центру, не находя себе места. Продавцы начали готовиться к закрытию, наполовину опускали тяжелые плексигласовые панели, приглушая гул. Некоторые подтаскивали к дверям столики с образцами товаров, чтоб уже никто больше не вошел.

Охранники торчали в дверях, подростки вытирали прилавки, крепко сбитые молоденькие мексиканцы драили полы. Последние покупатели направлялись к выходам, у каждого в руках – бумажный пакет с веревочными ручками, на память о вечерней прогулке. Мужчина рыкнул на семенящую за ним толстозадую жену: «Быстрее давай». Потом консервированная музыка затихла. Донну выводил из себя стук собственных каблуков в пустеющих коридорах.

Все эти ногтегрызы, все эти мудозвоны, зрители программы «Глазами очевидцев» – они плывут домой к своим маленьким жизням. А я завязла с этим мягкочленом, бывшим университетским королем, который до сих пор мнит себя властелином мира. Нахуй. Я – единственная и неповторимая. Нет, даже еще круче.

Донна заметила парня лет двадцати с лишним – он мыл пол у входа в «Конфетную Лавку». Он на секунду поднял голову, и Донна улыбнулась ему. Он опустил глаза и сосредоточился на своей работе. Донна остановилась – так и встала с улыбкой.

– Привет.

Парень в некоторой растерянности продолжил драить пол, пробурчав своим ногам «здрасьте». Продавец выскочил из магазина, встал в дверях и уставился на Донну.

– Вам чем-нибудь помочь, мисс?

– Я хотела бы конфетку.

– Простите, мы закрыты.

– Точно? – Донна пыталась обаять раздраженного продавца, но он не поддавался.

– Ага.

– Ой, плохо как. А я бы с таким удовольствием пососала вашу конфетку. – Донна в последний раз ослепила парня улыбкой и понеслась дальше.

Неожиданная беседа развлекла Донну, и теперь она радостно бежала рысью, не зная, куда направляется. Что если сесть в машину, поехать в аэропорт и улететь на первом же самолете? Куда-нибудь, где ее никто не знает. В какую-нибудь Южную Америку. Взять кредитки, снять по максимуму и исчезнуть. Поменять имя. Выйти замуж за колумбийского кокаинового короля.

Донна обнаружила, что коридор кончился – перед ней был гигантский вход в «Сирз», уже запертый и запечатанный – тщательно, как гробница фараона. Она нащупала ключи в кармане пиджака, погладила их. Голод отпускал ее. Захотелось спать.

Подойдя к дверям на стоянку, Донна подумала о гостинице «Рамада» прямо через дорогу. Она могла сорок пять минут посидеть там в холле, высосать порцию сухого мартини, а потом пойти домой, и все будет прекрасно. Донна выскочила на свежий воздух автостоянки. Как только влажное тепло вечера коснулось ее лица, она услышала сзади, в торговом центре, какой-то громкий шум, но не остановилась. Что бы там ни случилось, надо выпить.

Копы, арестовавшие Дэнни, снова вошли в здание и оставили Дэнни в темной тиши полицейского автомобиля. Рация в машине тревожно крякнула, но Дэнни не мог разобрать, что говорит диспетчер. Какие-то цифры, названия каких-то улиц. «Белый мужчина» и «угрожает» – вот все, что удалось понять. Копов нигде не было видно. Очевидно, не считали, что Дэнни нужно стеречь. «Должно быть, сейчас часов десять, – подумал он. – Джуди волнуется, куда я делся. Вот бы копы забыли, что я здесь. Вот бы они вернулись и отпустили меня. Они будут смеяться и шутить, и скажут, что просто хотели меня попугать, проучить».

Дэнни снова подумал, как бы ему сбежать. Можно, пожалуй, выбить дверь ногами, добежать до небольшой рощицы, окружающей стоянку по периметру. Потом он придумает, как разобраться с наручниками. Можно заплатить какому-нибудь пареньку, чтобы тот их разрезал. Фантазируя на тему «Хладнокровного Люка»,[10]Дэнни заметил, что сзади на дверях нет ручек. А переднее сиденье отгорожено от заднего тяжелым стальным экраном. Он в западне. Если копы не вернутся, он останется запертым навечно.

Всегда можно выбить окна ногами. Или головой. Потом вылезти и упасть на асфальт. Он не собирался проделывать это прямо сейчас. Потому что с его везеньем он попадется, когда будет бить стекла, и это вряд ли кому-нибудь понравится. Нет, надо сидеть и не рыпаться, потом доехать до участка, все отрицать и кое-кому позвонить.

Дэнни плескался в тоскливом бассейне рефлексии. Ну, что бы там Джуди ни думала о том, где я, она такого даже и представить себе не может. Дэнни громко засмеялся. Та женщина, которая там раздевалась, просто восхитительна. Безупречная кожа. Она ему все показала. Прямо как в самой волшебной фантазии. Она знала, что делает. В суде ей придется давать показания. Может, я заставлю ее раздеться перед судьей. А может, она вообще не появится. Какая разница. К тому времени будет уже слишком поздно.

Дэнни засмеялся еще громче. Я схожу с ума. Отлично. Невменяемость – прекрасный аргумент защиты. Психушка лучше, чем тюрьма. Дэнни вспомнил давнее кино про тюрьму. Нет, я чего-то забегаю вперед. Они обязаны дать мне позвонить, я позвоню Уоррену, и он меня вытащит. Через пару часов мы с Уорреном будем попивать у него пивко и смеяться над всем этим идиотизмом. Я опишу, как все получилось. «И что должен сделать настоящий мужик? Мимо пройти?» Потом можно будет надраться, включить спортивный канал, Уоррен посоветует мне все отрицать, и все сойдет с рук.

Но дети-то как? Что им Джуди скажет? «Дети, наш папочка – извращенец. Папочка у нас со странностями, а таких никто не любит. Вам больше нельзя оставаться наедине с папочкой». Я потеряю детей. Я никогда больше не смогу подержать их за ручки. Даже если меня к ним подпустят, как мне смотреть им в глаза?