Все о мужских грехах - Марина Серова

— Ну, что? Так и будем стоять? Или, может быть, поедем? — спросила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— Ай, простите! — воскликнул он и, взяв мою сумку, направился к выходу, а я за ним.

Машина оказалась довольно старенькой «Волгой», самым тщательным образом вымытой и вычищенной. Сергей поставил мою сумку в багажник и сел за руль, а я открыла заднюю дверцу и тоже села. По дороге я курила и смотрела в окно. На границе нас ненадолго остановили и, посмотрев документы, беспрепятственно пропустили. Я продолжала смотреть в окно, порой ловя на себе очень заинтересованные взгляды Сергея, который, как я поняла, был бы не прочь поболтать, но делала вид, что ничего не замечаю, а на его вопросы отвечала так односложно, что он вскоре отстал. Виды вдоль дороги меня не радовали, и я вздохнула.

— Вы чего, Татьяна Александровна? — спросил он.

— Грустно! — снова вздохнула я. — Раньше тут такая красота была! Может быть, это просто воспоминания детства, но все равно. Помню, я с родителями жила на турбазе, и мы ездили в ресторан, где-то возле Эшер. Ели шашлык, мама с папой пили «Букет Абхазии» или «Псоу», а я — сок. По вечерам мы ходили гулять на набережную или в кино, веселились, одним словом. А теперь?

— Сейчас еще ничего, — серьезно ответил он. — Восстанавливаемся потихоньку. А вот после войны действительно страшно было.

Когда мы въехали в сам город, я поразилась: раньше здесь было не протолкнуться от народа, а теперь встречались только редкие группы отдыхающих — и это в самый сезон! Дом Самшиевых оказался действительно большим, но с первого взгляда было ясно, что небогатым. Меня встречали всей семьей, как почетную дорогую гостью, и радовались моему приезду так, что мне стало даже неудобно. Увидев, что все женщины в черном, я тихонько спросила Сергея, уже поняв, что его отрядили мне в помощники:

— У вас какое-то несчастье? — Он удивленно посмотрел на меня, и я объяснила: — Женщины в трауре.

— Это у деда троюродный брат умер, — пояснил он.

— Троюродный? — обалдела я.

— У нас, Татьяна Александровна, принято, чтобы женщины носили траур даже по дальним родственникам, — ответил он, и я подумала: «Ну, что ж! В каждой избушке свои погремушки!»

Комнату мне отвели с окном в сад, но вот все удобства были, как я и предполагала, во дворе, правда, жена хозяина, симпатичная пожилая женщина, пообещала выделить мне персональный горшок, на что я только вздохнула — в гостинице намного удобнее, и, если бы не то, что мне могла потребоваться помощь этой семьи, я быстро туда перебралась бы — при таком безлюдье на курорте места там точно имелись. Правда, неизвестно, в каком состоянии были эти гостиницы, подумала я и, успокоив себя этой мыслью, стала устраиваться. Разложив вещи, я вышла в сад, чтобы покурить, и увидела, что в летней кухне стояла страшная суета — все женщины этого дома что-то готовили. Предвидя, что кавказское застолье с бесконечными тостами удержит меня за столом до самого вечера, я решила начать действовать немедленно и пошла искать Сергея, которого нашла за игрой в нарды с каким-то подростком.

— Сергей! Я хотела бы съездить вот по этому адресу, — я показала ему листок с сухумским адресом Мананы Нинуа.

— Поехали! — тут же согласился он.

Дорога много времени не заняла, и очень скоро я уже стояла перед большим двухэтажным домом, в котором, судя по обилию белья на веревках и веселому детскому гомону, доносившемуся из двора, жила большая семья. Калитка оказалась незапертой, и я, толкнув ее, хотела войти, но Сергей остановил меня:

— Я первый войду, а то мало ли что!

Он вошел во двор и, не увидев ничего настораживающего, позвал меня. Заметив нас, наверное, в окно, из дома вышел невысокий полный мужчина и вопрошающе уставился на нас, а пару мы представляли собой колоритную: яркая блондинка и жгучий брюнет.

— Здравствуйте! — сказала я, на что мужчина кивнул, но промолчал.

— Подождите, — предложил Сергей. — Он, наверное, не говорит по-русски. Вы скажите мне, что вам от него надо, а я переведу.

— Почему не говорю по-русски? — обиделся мужчина. — Говорю! Когда хочу, говорю!

— Вот и замечательно! — обрадовалась я и представилась: — Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, а это… — я кивнула на своего спутника, — Сергей Самшиев.

— А! Самшиев! Знаю эту семью! — обрадовался мужчина и тоже представился: — А я Ашот Пашьян!

«Армянин», — поняла я и спросила:

— Скажите, Ашот-джан, вы этот дом у Мананы Нинуа купили? Или он вам от кого-нибудь еще достался?

— Какое может быть «купил» в то время? Она мне его так отдала! — удивился Пашьян и пригласил: — Проходите в беседку! — а потом крикнул в сторону дома: — Офелия! Сделай гостям кофе!

Услышав это, я обрадовалась, потому что у армян кофе всегда необыкновенно вкусный, и не ошиблась — он был превосходен! Когда мы уселись в беседке на скамьи вокруг стола, я максимально вежливо, изо всех сил стараясь, чтобы наша беседа никак не походила на допрос, начала расспрашивать его.

— Скажите, Ашот-джан, а почему Манана Георгиевна его вам отдала? Она уехала, потому что за свою жизнь боялась?

— Какое «боялась»? — возмутился он. — Она половину всех детей в городе лечила! Кто бы на нее руку поднял?!

— Как же тогда все это получилось? — спросила я.

— У меня во время войны дом сгорел! — обыденно сказал он. — Совсем сгорел, понимаешь, Таня-джан?! В чем были на улицу выскочили! Хорошо, что все живы остались. К родителям моим жить пришлось идти! Тесно там было! Очень тесно! Шесть сыновей у меня! — гордо сказал он. — Не шутка! А потом к нам Манана приехала. Белая как мел была — болела, видно! Еле-еле ходила! И говорит нам: мне одной страшно! Переселяйтесь ко мне! Дом большой! Мы там все поместимся!

— Да, — кивнула я. — Я знаю, что у нее муж умер.

— Умер, Таня-джан? — переспросил Пашьян. — Он не умер! Он погиб! Вместе с сыновьями погиб! В 93-м погиб! Вахтанг с детьми на машине домой ехал, а в них кто-то из гранатомета выстрелил! Совсем ничего от них не осталось! Манана в один день поседела!

— Какой ужас! — совершенно искренне воскликнула я, но — дело прежде всего — спросила: — И никого ей в утешение не осталось?

— Нет! Не было у нее больше детей! — печально вздохнул он. — Такие мальчики хорошие были! Ладо и Сандро!

— Владимир и Александр, если по-русски, — тихонько сказал мне Сергей.

«Сандро и Сандра, — подумала я. — Нет! Здесь что-то определенно кроется!»

— Ну, мы в тот же день и переселились! — продолжал рассказывать Пашьян. — Хотя какое там переселились? Просто оделись и ушли — вещей-то у нас никаких не было!

— Но почему она именно к вам пришла? — поинтересовалась я.

— А моя Офелия вместе с ней работала, медсестра она, — объяснил он. — А через несколько дней говорит…