Чингисхан. Демон Востока - Алексеева

бьётся на два фронта, против подоспевшего отряда палатинских ауксилариев.

— За мной! — приказал Эйрих.

Он сильно жалел, что нельзя было взять сразу две пики, а то сейчас самое время для мощного всеистребляющего наскока…

Пришлось бить римлян илдом, нанося непоправимый ущерб их шлемам и головам. У легата римлян больше никого нет, он среди палатинских ауксилариев, до этого успешно добивавших всадников из резерва.

Если бы он только мог отступить, он бы отступил. Но отступать ему некуда.

Потому что лес Фута горел.

Примечания:

1 — Судис — это деревянный кол, носимый каждым древнеримским легионером в количестве двух экземпляров. Шесть тысяч легионеров несут двенадцать тысяч судисов, а ещё некоторое количество их лежит в обозе. И вот дальше идут неоднозначности. Вроде бы очевидно, что судис можно просто воткнуть в вал и не париться, но на деле их легко вынуть и вообще, сложно представить себе, как на такую сомнительную конструкцию кто-то напарывается. Существует три версии, как римляне применяли судисы: 1 — как дебилы втыкали их в мягкую почву вала, 2 — заморачивались и каждый раз сооружали из судисов рогатки, прекрасно останавливающие любого, кто не умеет летать, 3 — делали некие античные аналоги чешских ежей. Скорее всего, верно второе, потому что первое слишком тупое, а третье слишком надуманное, ведь в Античности точно знали конструкцию противокавалерийской рогатки, а чешские ежи — это перерасход материала с низким КПД, если сравнивать с рогаткой. Отлично против танков, но избыточно даже против слонов.

Вот вариант со втыканием судисов в почву, но с модернизацией в виде связывания верёвкой:

А вот реконструкторский вариант чешского ежа:

И вот рогатка, только до неё реконы ещё не дошли, поэтому только иллюстрация:

Глава шестая. После битвы

/ 21 апреля 409 года нашей эры, Западная Римская империя, регион Транспадана, лес Фута, лагерь остготов/

— Вот этого — отдельно от остальных, — указал Эйрих на связанного франка Эдобиха. — Он ценный пленник, целый легат, поэтому со всем уважением.

Эйрих внимательно посмотрел на воинов, несущих дежурство.

— Сбежит — сядете в его клетку.

— Не сбежит, претор!

— Проследим!

— Очень рассчитываю на вас, — улыбнулся Эйрих. — Сиди тихо, Эдобих, второй раз тебя в плен брать не буду, уж больно ты хлопотный.

Палатинские ауксиларии показали себя отличными воинами, но против избранной сотни выстоять не смогли. К их чести, пленными удалось взять только тех, кто больше не мог продолжать бой. Эдобиха пленил лично Эйрих, вырубив его ударом илда по шлему. Возможно, франк ничего не отвечал потому, что до сих пор не до конца пришёл в себя.

Закончив с устройством личных пленников, которых потом можно будет выгодно продать, ведь легат и палатинские ауксиларии — это не последние люди среди римлян, Эйрих пошёл разбираться с римским обозом.

С обозом получилось интересно. Агмунд и Саварик, как и было велено, углубились в лес, вышли за позиции римлян, после чего устроили массовый поджог, чтобы пламя двигалось из глубины леса, отрезая римлянам путь к отступлению и вынуждая их двигаться к единственному выходу — к полю сражения.

Пусть большая часть ценностей сгорела, но зато обозники сумели спасти войсковую казну, а также некоторые особо дорогие вещи и предметы роскоши.

Когда пожар выжег близлежащий лес и пошёл дальше на запад, Эйрих выделил наиболее боеспособных воинов и отправил их собирать обгоревший металлолом. Кое-кто из римлян не сумел выбраться из леса, обоз большей частью сгорел именно там, поэтому шансы на нахождение ценного металла весьма высоки. А потом этот металлолом переплавят в Деревне, пустив то, что получилось, на проволоку для кольчуг, а то и на топоры с мечами.

— Хрисанф! — позвал Эйрих своего раба-адъютанта. — Начинай считать потери, трофеи и готовь полный доклад!

— Слушаюсь, господин, — ответил римский раб.

— Ах, да, — вспомнил Эйрих. — Поговори с обозниками, выясни, есть ли среди них лекари. Если есть, самого способного отправь к Хродегеру, а то что-то он совсем плох.

— Сделаю, господин, — ответил Хрисанф.

Эйрих же пошёл в свой шатёр, чтобы разобраться с документами, в изобилии обнаруженными в ставке легата.

Вытащив раскладной стул и стол с пергаментами из шатра, он уселся поудобнее и начал перебирать римскую документацию.

Общая оценка наличных пергаментов позволила сформировать три обособленные стопки.

Первая стопка — списки и прошения личного состава, включая полный поимённый перечень центурионов, опционов, иммунов, а также эвокатов, которые вернулись служить в легионе сверхсрочную службу. Теперь Эйрих мог узнать имя любого покойника из тех, что остались в лесу или на поле боя, но это бесполезная информация, хотя ведомость о жаловании была интересна и может войти в его труд как пример распределения денег у римлян.

«Было бы неплохо получить сведения о жаловании в старых легионах», — подумал Эйрих, листая пергаменты. — «Сравнение покажет мне, насколько были дороги старые легионы и насколько дёшевы нынешние, хотя бы по жалованию легионеров».

Вторая стопка — хозяйственная переписка с различными поставщиками, обеспечивавшими легион предметами базовой необходимости. Припомнив расценки на рынках Константинополя, в ту пору переживавшего голод, Эйрих с удивлением понял, что легат закупал продукты питания существенно дороже. Зная о явлении коррупции, широко распространённом у римлян, он сделал вывод, что это один из способов заработка римских полководцев — покупать по одной цене, а декларировать по другой. Разницу в личный кошель.

Третья стопка — приказы. Это самые ценные документы, позволяющие установить план действий узурпатора и диспозицию его сил. Пусть многие указанные места Эйриху не известны, но он точно установил, что в случае успеха Эдобиха во взятии Равенны предполагалось отправить в Италию ещё два легиона. Сведений о том, что эти два легиона уже пересекли Альпы нет, поэтому нет и оснований полагать, что скоро придётся столкнуться с дополнительными врагами.

Перевязав стопки бечёвкой, Эйрих поместил их в комод для документов, после чего запер его на ключ. Римские замки выглядят сложнее китайских, но на взломостойкость их Эйрих ещё не проверял. Он посчитал, что если римляне считают их достаточно надёжными и широко применяют, то пусть будут.

До подсчёта потерь и трофеев особо важных дел не было, поэтому Эйрих направился в шатёр к Хродегеру, о судьбе которого беспокоился. Беспокоился потому, что тысячник тот неплохой, будет жаль терять его.

В шатре уже пахло целебными припарками, принесёнными спешно доставленным сюда римским целителем.

Хродегер, пребывающий в бессознательном состоянии, скорее всего, по причине настойки опиума, которой пахло в шатре, получал помощь пожилого римлянина, который вздыхал и охал, рассматривая небольшую, но очень неприятно выглядящую рану.

— Как тебя зовут, целитель? — спросил Эйрих.

— Зовите меня Марком, господин, — повернул тот голову.

Седовлас, гладко выбрит, морщинистое лицо не имеет признаков шрамов, но зато их хватает на мозолистых руках.

— Кем ты был в легионе? — спросил Эйрих.

— Я не был в легионе, я из обоза, — ответил Марк. — А там был лекарем. А теперь…

— Если сможешь спасти руку Хродегера, то станешь лекарем в нашем обозе, — пообещал ему Эйрих. — Плачу шесть силикв в день.

— Это щедрое предложение, но… — заговорил римлянин. — Тут заражение уже давно, руку могу и не суметь…

— А ты постарайся, — усмехнулся Эйрих. — Так я пойму, что не беру на службу некомпетентного лекаря. Рука Хродегера — вызов тебе.

— Мне нужны мои инструменты и больше опия, — выставил условие Марк.

— А где твои инструменты? — поинтересовался Эйрих. — Если осталось в лесу, то их больше нет.

— Твои воины забрали мою торбу, — пожаловался Марк. — А там вся моя жизнь.

— Саварик, найди его торбу и всё, что в ней было, — приказал Эйрих.

— Сейчас сделаем, — кивнул франк и покинул шатёр.

Хродегер продолжал пребывать в беспамятстве, тяжело дышал и вообще создавал впечатление человека, которому в этой жизни осталось немного. Есть надежда, что рука будет спасена и тогда он сможет продолжить службу, а если руку придётся отнять, то… он тоже продолжит службу, но в бой лично вступать больше не будет.

Тысячники участвуют в боях лично, это рейксу или вождю не возбраняется постоять в сторонке,