Дикое сердце - Вирджиния Браун

У нее оставалось много времени на раздумья, а мысли, мечущиеся в голове, как листья на ветру, определенно не радовали. Вздыхая, она снова подошла к окну, как делала, похоже, раз по пятьдесят вдень. За высоким горным хребтом, таким заманчиво близким, находился город, обещавший освобождение из плена, освобождение от страхов. Эти хуаристы будут обращаться с ней отнюдь не мягко, а гора так близко… так близко. И все же между Монтерреем и местом, где она сейчас стояла, протянулись многие мили диких земель и скалистых обрывов, покрытых непроходимыми лесами и множеством других неизвестных препятствий. Осмелится ли она на новый побег? Осмелится ли она остаться?

И как же спасение? Заплатит ли ее дядя выкуп, если его потребуют? Да и потребовал ли Эль Леон за нее выкуп? Эти вопросы бесконечно кружились в ее голове, и Аманда все больше укреплялась в мысли, что ни одно слово о ее похищении не достигло властей. Если Эль Леон и послал письмо с требованием денег Джеймсу, оно наверняка осталось без внимания и никто больше никогда не узнает, что с ней случилось. Теперь, со смертью Фелипе и ее исчезновением, Джеймс Камерон получил полный контроль над Буэна-Виста — так зачем ему ее разыскивать? Только Мария захотела бы этого, но она наверняка думает, что похищенную давно уже убили.

Бесцельно перебирая пальцами, Аманда перевела взгляд своих лазурных глаз с Серро-де-ла-Силья на пыльные улочки лагеря. Грубые лачуги обрамляли изрезанные колеями дороги, их соломенные крыши устремлялись к небу, полуголые дети играли в клубах пыли. Она нечасто отваживалась выходить из дома, особенно в отсутствие Эль Леона, почему-то чувствуя себя в большей безопасности, когда он находился в лагере. Некоторые мужчины и женщины смотрели на нее враждебно; к тому же знакомы ей были всего несколько лиц, и среди них мальчик, оказавшийся таким полезным в поспешной поездке через Техас в Мексику.

— Рамон! — Увидев его на улице, она помахала ему рукой и улыбнулась. Он остановился и, прикрыв ладонью глаза от солнца, посмотрел в ее сторону.

— Сеньора! — Мальчик расплылся в широкой улыбке и поспешил к дому, где остановился у окна рядом с крыльцом.

— Разве ты не зайдешь? Внутри гораздо прохладнее, — сказала Аманда, но Рамон отрицательно покачал головой:

— Нет, я не могу. Есть приказы…

— Приказы? — Она пристально посмотрела на него; ее синие глаза расширились, щеки начали покрываться гневным румянцем. — Что ты этим хочешь сказать, Рамон?

Парень выглядел смущенным, оглядывался через плечо и вертел в руках шляпу, которую при встрече вежливо снял.

— Когда Эль Леон покидает деревню, никто не должен входить в дом, сеньора, если только ему заранее не было дано разрешение. — Он перестал старательно разглядывать пыль и траву у своих ног и поднял глаза. — Но ничего не говорилось о том, чтобы стоять снаружи и разговаривать с вами!

Несмотря на душивший ее гнев, Аманда не могла не рассмеяться над этим нахальным юнцом, над тем, как в его глазах цвета корицы плясали проказливые искорки, и его дерзкой улыбкой.

— Значит, я опасная пленница? — спросила она.

Парнишка вздохнул.

— Я думаю, это больше для вашей собственной безопасности. Много чего может случиться, когда не знаешь эту землю и людей.

— И даже когда знаешь, как мне кажется. — Взгляд Аманды скользнул по покосившимся лачугам вдоль разбитой дороги. — Все эти люди бежали от французов, Рамон, или некоторые из них просто последователи Эль Леона?

Он легкомысленно пожал своими худыми плечами.

— Когда кто-то приходит к Эль Леону за помощью, сеньора, я не задаю вопросов, как делают здесь почти все. У каждого свои причины.

Кивнув, Аманда мысленно удивилась, почему Рамон оказался в лагере; но поскольку он ничего не говорил об этом, она не стала спрашивать. В данный момент она не могла думать ни о чем, кроме побега из этого наводящего тоску места, и попыталась перебороть захлестнувшую волну отчаяния.

— Не грустите, прекрасная леди, — попытался утешить ее Рамон. — Эль Леон проследит, чтобы о вас позаботились. Эль Леон никогда не притесняет людей. Ах, он magnifico[16], сеньора! Он всегда делает то, что правильно.

— Неужели? — Полуулыбка тронула ее губы, но у Аманды не хватило духу спорить с мальчиком. Он был так очевидно искренен. — Я рада, Рамон. Думаю, у меня слишком много времени на раздумья и совершенно нечего делать. — Она посмотрела поверх его головы на ряд пыльных деревьев и, положив локоть на подоконник, подперла рукой подбородок. — Я беспокоюсь обо всем, — со вздохом пробормотала она, пока ее мысли метались от прошлого к настоящему.

И как всегда, она обнаружила, что думает об Эль Леоне. Он очаровывал ее, увлекал даже тогда, когда пугал, а иногда, когда она замечала на себе его пристальный взгляд, в ней возникали совсем другие эмоции. Воспоминания о его губах и широких ладонях, крепко обнимающих ее, заставляли ее краснеть.

— Сеньора? — вопросительно произнес Рамон, и Аманде пришлось вернуть свои блуждающие мысли к настоящему, но она не могла посмотреть ему в глаза.

— Прости, Рамон. Я просто… задумалась.

— А-а… — Это было все, что он сказал, но Аманда заметила понимающее выражение в его глазах и вздохнула про себя. Неужели ее чувства так очевидны? Она должна перестать так часто думать о главаре бандитов, должна перестать вспоминать свою бурную реакцию на него. Но это так трудно, особенно когда его красивое лицо словно по волшебству возникало перед ее глазами, его золотые, как у льва, глаза смотрели на нее со знакомым, немного насмешливым выражением. А Эль Леон действительно похож на хищное животное, вдруг подумала она, опасное животное, с какой-то дикой притягательностью.

— Рамон, — сказала она, усилием воли заставив свои мысли отвлечься от этих искушающих размышлений, — ты можешь проводить меня к колодцу? Здесь… в ведре нет воды, а Хуана вернется не раньше полудня. Пожалуйста, — попросила она, увидев, что юноша сразу насупился. Стены как будто сдвинулись вокруг нее, и она почувствовала себя в тюрьме. — Я обещаю, что не попытаюсь бежать, и никто никогда не узнает…

— Но приказы очень четкие, сеньора, — медленно ответил Рамон, — и я не смею ослушаться.

— Почему? — насмешливо, с оттенком раздражения поинтересовалась она. — Я думала, Эль Леон такой чудесный, такой великодушный! Разве он не даст пленнице немного воды?

Потом, немного пристыженная смятением и болью в темных глазах Рамона, Аманда смягчилась и импульсивно протянула руку, чтобы похлопать его по плечу.

— Рамон, — начала она, но ее слова оборвал холодный голос, прорезавший воздух как лезвие мачете, которым индейцы прорубают себе дорогу в зарослях.

— Разумеется, пленнице позволено получить 70 воду, сеньора, — заявил голос, и Аманда с Рамоном, одновременно повернувшись, увидели Эль Леона, стоящего с другой стороны деревянного крыльца.

Откуда он взялся? — едва успела подумать Аманда, а он уже размеренной поступью шел по крыльцу. Его сапоги гремели тяжело и зловеще, когда он приближался.