Пленница чужих иллюзий - Анна Данилова

Иногда женщины представлялись ему манекенами с безмозглыми головами с надетыми поверх бесчувственных тел многослойными одеждами. Но эти мысли никогда не касались его жены.

Так какой она была – его Наденька?

Звонок заставил его вздрогнуть. Он схватил телефон. Слушал и чувствовал, как внутри все холодеет.

Не было такой пассажирки на московском поезде. Купила билет, но не села. Ни на одной из станций. И проводница взяла на ее место другого пассажира.

Борис снова открыл бутылку водки и налил себе в стакан. Выпил залпом, закусил соленым огурцом.

Он едва успел вытереть со щеки выкатившуюся слезу, как в кухню вошла мама.

– И мне налей, – сказала она, тяжело вздохнув, усаживаясь напротив него. – Насколько я могу судить по выражению твоего лица, ее не было в этом поезде? Что ж, это тоже результат. И что будешь теперь делать? Помнишь, ты рассказывал о том парне, с которым она сбежала в молодости? Какой-то там бандит, убийца… Ну, они еще убили продавщицу из магазина или ларька… Она не могла встретить его? Быть может, он уже вышел из тюрьмы?

– Тебе может показаться это глупым, просто абсурдным, особенно учитывая положение дел, но я предлагаю тебе, Катя, немного развлечься…

Катя, и без того потрясенная тем, как это Наде удалось за столь короткое время привести в порядок квартиру, стояла посреди вычищенной кухни, не в силах выразить свое удивление и восхищение. Надя приняла из ее рук тяжелые пакеты с покупками и принялась разбирать.

– Когда вернется твой бывший муж?

– Вечером, но точно я сказать не могу. Они могут после работы пойти в кино, а могут прийти в семь часов. Или в шесть. Или в восемь. Когда как.

– Скажи, а он не понимает, что причиняет тебе боль, приводя сюда другую женщину, которая моется в твоей ванне, жарит картошку в твоей сковородке, оккупировала половину квартиры, да попросту дразнит тебя. И эта музыка, и этот смех… Поверь мне, даже охваченные страстью и новизной отношений пары, вот как твой муж и его подруга, к примеру, не могут в течение долгого времени находиться в таком вот возбужденном состоянии, на пике эмоций, когда организму просто необходима громкая музыка, когда люди смеются беспричинно, просто от радости жизни… Время от времени им захочется покоя, тишины. Ты слышала когда-нибудь тишину в их комнате?

– Я понимаю тебя… Нет, не слышала. Когда они возвращаются, квартира просто заполняется какофонией звуков, словно кто-то нарочно увеличивает громкость, как в плейере или телевизоре, просто повернув ручку. Даже когда она ставит сковородку на плиту, раздается неимоверный грохот. Хотя, Надя, возможно, это мне так кажется, может, у меня просто нервы оголены, понимаешь? И обыкновенные звуки кажутся мне громом небесным?!

– А я думаю, что она делает это нарочно. А он – не возражает. Они попросту хотят выдавить тебя из квартиры. Или довести до самоубийства. И вообще, что за человек этот твой Саша?

– Как выяснилось, он женился на мне не по любви, а из-за квартиры, да и возраст, пора было уже… Он живет по указке своей матери. Я работала вместе с ней и понравилась ей. Вроде деревенская, скромная, работящая. Вот она нас и поженила.

– Здесь-то как раз все ясно. А вот что ты сказала о квартире? Чья это квартира?

– Понимаешь, когда мы с ним познакомились, у меня была однокомнатная квартира. Потом мне удалось продать бабушкин дом в Сенной, может, знаешь, в самом конце улицы, возле колодца… Я продала свою однокомнатную, добавила денег и купила вот эту двухкомнатную. И сделала все это до заключения брака, я же понимала, что к чему, что если квартира будет куплена до брака, значит, она будет полностью моя и при разводе не будет делиться. И я подсуетилась, что называется. Все успела. Да только Саша, который помогал мне с оформлением документов, подкупил, как тоже потом выяснилось, нашего риелтора, и хотя фактически сделка прошла за три дня до регистрации брака, в регистрационной палате она проведена как раз на три дня позже регистрации брака. Вот такой вот хитрый, я бы даже сказала – подлый ход.

– Да… не слабо он тебя кинул. И теперь получается, что эта квартира куплена как бы в браке? И поэтому он чувствует себя так свободно?

– Ну да.

– И ты еще решила ему помочь устроить свою жизнь, вскрыв себе вены?

– Получается, что так.

– Вы официально в разводе?

– Да, и квартира сейчас поделена на две части. Если бы у меня были деньги, я бы выплатила ему стоимость его половины, и он бы сразу оставил меня в покое. И эти деньги у меня будут, да только мне нужно время.

– Не поняла…

– У меня в другом селе есть еще один дом, достался мне по наследству от одной дальней родственницы. И место там хорошее. Рядом – дачный кооператив, кусок земли большой, я уверена, что мне удалось бы продать его за хорошую цену. Но я до весны не доживу, и у меня нет сил заниматься этим вопросом, нанимать риелтора, платить ему… Я и физически тоже чувствую себя неважно.

– Еще бы! Перенести такой стресс! Порезать себе вены. Я уверена, что ты ничего и не ела несколько дней… Я же видела остатки еды на тарелках, видела и твою полочку в холодильнике, во всяком случае, я так решила, что она твоя, поскольку на ней была одна баночка консервированной скумбрии и тарелка с засохшим кексом, а на других полках – колбаса, ветчина, сыр, виноград, апельсины и все такое… И в сковороде у них котлеты, картошка… Словом, живут люди. Питаются, ни в чем себе не отказывают. А ты чего раскисла?

Катя расплакалась. Надя обняла ее, прижала к себе, словно согревая.

– Я помогу тебе. Мы наладим твою жизнь. Для начала я пойду сейчас в кухню и приготовлю нам ужин. Но сначала давай выпьем чайку с бутербродами. Я вижу, ты купила колбаску…

Перекусив, Надя отправила Катю в комнату, уложила ее на диване, укрыла пледом, включила телевизор.

– Ты лежи здесь и постарайся ни о чем не думать. Я буду в кухне, готовить. Когда придут твои соседи, я представлюсь твоей сестрой и постараюсь отвоевать пространство и право на спокойную жизнь, поняла?

Катя молча кивнула.

Надя вернулась в кухню, достала мясо из пакета и принялась готовить отбивные. Пока варились овощи для салата «Оливье», она распарила чернослив, набила его орехами и полила взбитыми сливками с сахарной пудрой. Вынув из кислых яблок сердцевину и нафаршировав их орехами с медом, она поставила их запекаться в духовку. Вскоре кухня наполнилась ароматными запахами еды.

Она не сразу поняла, что в кухне не одна. В дверях совершенно бесшумно возникла высокая крепкая девица в красном, отороченном норкой, пальто и в пунцовом берете, украшенном сбоку стразами. Румяная, лицо обрамлено черными локонами, очень красивая девушка. Брови ее взлетели, да так и замерли в удивленном изломе.

– Не поняла… – сказала она, и рот ее пикантно, по привычке, искривился, показывая ряд белоснежных зубов. – Кто такие?