Ветер подскажет имя - Юлия Климова

– Пожалуй, я бы побоялась зайти в эту комнату ночью, – засмеялась Катя.

– А я и не захожу.

Она успела осмотреть еще три небольших зала, и не получилось бы сказать, что интереснее: изучать экспонаты домашней коллекции или наблюдать за Мелиховым. Он то замолкал, точно боялся нарушить чей-то покой, то начинал рассказывать историю картины или вещи, то долго и цепко смотрел на Катю, и в такие минуты она начинала чувствовать себя одним из коллекционных предметов. Пока не разгаданным и не помещенным на бархатную подушку под стеклянный колпак. Федор. Отчество постепенно отдалялось, а имя становилось более тяжелым и емким, оно идеально подходило Мелихову и тоже имело определенный налет времени.

– К сожалению, я не успею сегодня закончить нашу маленькую экскурсию, еще нужно подготовиться к встрече, но я бы хотел повторно пригласить вас в библиотеку. Думаю, вам будет интересно познакомиться с книгами поближе, здесь всего лишь часть моего литературного богатства, но зато она самая любимая. Некоторые экземпляры мне даже жаль реставрировать, и я старательно оттягиваю этот момент. Есть особое удовольствие читать книгу, страницы которой не только дышат историей, но и полностью зависят от нее. Быть может, вы не поймете меня, но я дорожу даже пятнами на обложках.

– Я соглашусь с вами, старые книги завораживают, у них особенный запах, и страницы похожи на перепончатые крылья давно вымерших не то птиц, не то животных.

– Отлично, значит, наши взгляды совпадают.

Библиотека походила на лабиринт-тетрис: стеллажи тянулись во все стороны, резко заворачивали, обрывались, открывая новые проходы, затем вновь встречали прямыми углами, ровными колоннами и низкими широкими тумбами с тяжелыми полками. Глаза разбегались, хотелось взять первую попавшуюся книгу, сесть в кресло около окна и жадно читать, осторожно переворачивая пожелтевшие страницы. Но где окно? Похоже, до него еще нужно добраться…

Стеллажи частично перекрывали дневной свет, и кругом горели матерчатые бра, освещая небольшие пространства густым желтым светом. Но лабиринт закончился, полки расступились, и Катя оказалась в довольно просторной части библиотеки, где окно бесспорно играло свою роль: оно не только щедро дарило свет, но и возвращало к реальности.

– Замечательно, – выдохнула Катя, испытывая необъяснимый восторг, будто в этом неожиданно солнечном круге и была сконцентрирована атмосфера всего отеля «Тасман». – Я бы на вашем месте жила именно здесь.

– Это небезопасно, – ответил Мелихов.

– В каком смысле? – Катя резко повернула голову и встретила насмешливый взгляд карих глаз.

– Сначала вы перестаете есть, потом пить, душа потребует лишь одного: сидеть на этом диване часами и читать, читать, читать… Вы и не вспомните, какое нынче число, перепутаете вечер с рассветом и однажды попросту превратитесь в книгу, которую во время уборки добросовестная женщина в униформе поставит на одну из полок. Кто знает, сколько жертв нашли здесь последний приют, обернитесь, мне кажется, зеленый шкаф был наполнен именно таким образом.

Автоматически обернувшись, Катя сразу увидела широкий открытый шкаф цвета темного изумруда, на его полках выстроились хорошо сохранившиеся книги, некоторые из них выглядели как новые, но внимание привлекло совсем другое… На столе около окна на простой коричневой подставке стояла модель военного корабля. Мачты демонстрировали плотные паруса, корма притягивала взгляд мелкими симметричными деталями, луч солнца золотил полированный борт, четыре разных флага, казалось, развеваются на ветру.

Острое желание узнать название корабля толкнуло Катю в спину, и она сделала несколько шагов вперед, буквы на мгновение слились, а затем вытянулись в грозное и грохочущее слово «Полтава». Вздрогнув, Катя качнулась и замерла, не в силах отвести взгляд от горделивого красавца. Послышались шум моря и крики чаек, сердце забилось сильнее, и не так-то просто было его успокоить…

– Не правда ли он прекрасен? – спросил Мелихов, подходя ближе. – Знаменитый русский линейный корабль четвертого ранга. Пятьдесят четыре пушки. Принимал участие в шести морских кампаниях, детище Петра Первого и корабельного мастера Федосея Моисеевича Скляева. К сожалению, перед вами лишь копия работы художника и мастера XIX века – Матвея Глинникова. Подлинник я ищу многие годы, но пока тщетно, я даже не знаю, сохранился ли он до наших дней или время и люди оказались к нему беспощадны. Увы, последнее упоминание о «Полтаве» было очень давно, но, как говорится, надежда умирает последней…

– Русский линейный корабль, – тихо повторила Катя и добавила уже громче: – Мне пора, не хочу вас задерживать. Федор, большое спасибо за экскурсию, я не успела все осмотреть, но, может, это и к лучшему: возвращаться к вам я буду с нетерпением и любопытством.

– Буду рад новой встрече, приезжайте завтра к десяти – это хорошее время для начала продуктивного дня.

«Пятьдесят четыре пушки, пятьдесят четыре пушки…» – отстукивали в висках болезненные молоточки, пока Катя спускалась на первый этаж.

Давным-давно…

Дикая ярость не дала Якову Петровичу возможности сразу приступить к расправе. Грязно выругавшись, он вцепился в плечи Саши и затряс ее, рыча и выплевывая проклятия. Стрыгин сделал все, чтобы падчерица даже не думала о флирте и замужестве, он вовсе не собирался расставаться с деньгами покойной жены, но девчонка обманула его и опозорила. Если бы не глупый сон, разбудивший среди ночи, и желание проветриться, тайное не стало бы явным.

– Дрянь!

Яков Петрович размахнулся и ударил Сашу. Она инстинктивно увернулась, кулак, проскользнув мимо лица, врезался в плечо.

– А! – вскрикнула она, делая бессмысленную попытку вырваться.

– Говори, кто он?! Говори!

Отчим тряс ее снова и снова, перекошенное лицо устрашало, смесь запахов водки и щей вызывала приступ тошноты. Но Саша молчала, даже под пытками она не назвала бы имя Павла Воронцова. Да, пусть он погубил ее, но это не значит, что и она должна бросить его жизнь в огонь.

Теряя равновесие, Яков Петрович ударил Сашу еще раз, а затем, свирепо прошипев: «Я убью тебя, немедленно убью…», потащил к дому. Тело предательски онемело, голова гудела, во рту появился сладковатый привкус крови, и Саша не сопротивлялась, молясь лишь о том, чтобы кошмар закончился как можно быстрее. Очень хотелось дотронуться до крестика на шее и увидеть не ночное мрачное небо, а чистое голубое, и пусть даже будут облака, но главное – свет и надежда.

Саша не сразу поняла, что дом остался позади, а они движутся к лесу. Ботинки промокли, ноги начинали мерзнуть, и душу коснулся особенный страх – ледяной. Неужели отчим действительно способен на убийство? И кто найдет ее потом, мертвую, среди деревьев?..

– Беги! – Отчим толкнул Сашу, и она, споткнувшись, полетела вперед на снег, больно ударившись коленом. – Я сказал – беги! У тебя есть несколько минут, чтобы спасти свою ничтожную, никому не нужную жизнь! Я спущу собак, и поверь, они будут знать, кого им следует догнать, разорвать на части и сожрать. Отличная экономия на мясе! – Яков Петрович захохотал, но потом резко замолчал и хищно прищурился. – Будет даже лучше, если ты подохнешь в каком-нибудь болоте, я устал нянькаться с тобой! А дня через три я обязательно начну поиски твоего тела, чтоб уж ни у кого не случилось сомнения: заблудилась бедняжка, да волки загрызли. Беги, дрянь, и дело с концом!