Я - меч, я - пламя! - Василий Кононюк

Сталин прочитал письмо и задумчиво ходил по кабинету. Ему письмо тоже не понравилось, но по другой причине. То, что копия направлена в Генштаб, было ему на руку. О письме, скорее всего, станет известно Тухачевскому, а зная его, нетрудно догадаться: он не упустит возможности высказать свое самое умное мнение по этому вопросу. Тухачевский раздражал Сталина давно, еще с Гражданской, раздражал своими зазнайством, безапелляционностью суждений, наплевательским отношением к работе.

Сказывалось тут и то, что были они полными противоположностями. Сталин любой вопрос тщательно изучал, советовался с другими, узнавал их точку зрения и лишь после этого принимал решение. Михаил Тухачевский всегда поступал наоборот. На основании гениальных прозрений, пришедших в голову, спешил провести в жизнь свои планы. Иногда, достаточно редко, решения действительно оказывались правильными, Тухачевский был далеко не дурак. Но значительно чаще, как в Варшавской операции, решения приводили или могли привести к катастрофе.

Сталину в письме не понравилась та уверенность, с какой автор писал о будущих событиях. Предопределенность будущего – вот что задело его за живое. О том, что было написано в первой части записки, с той или иной степенью достоверности могли знать французская и английская разведки, но никто не стал бы писать столь уверенно о грядущих событиях. Оставался еще один загадочный пункт с человеком по фамилии Стаханов. Подставлять своих агентов, чтобы добавить достоверности письму, – это не лезло ни в какие ворота. Поэтому первое, что он спросил:

– Что вы выяснили по Стаханову?

– НКВД ничего не известно о человеке с такой фамилией, который имел бы шанс внезапно прославиться.

– Что известно по остальным пунктам?

– По первому…

– По первому не надо, давайте дальше.

– Слушаюсь! По третьему пункту письма наркомату иностранных дел и отделу внешней разведки ничего не известно. Четвертый пункт. По их данным, уверенности в победе блока левых партий нет, хотя такой исход не исключен. По пятому и шестому пункту информации не имеется.

– У вас все?

– Да, товарищ Сталин.

– Товарищи Литвинов и Артузов ничего не знают… а вы, товарищ Петровский, что можете добавить?

– Я занимался теми тремя пунктами докладной записки, которые касаются РККА, товарищ Сталин.

– Докладывайте.

– По первому пункту. Внешняя разведка подтвердила данные по пикирующему бомбардировщику «Юнкерс-87», принятому в этом году на вооружение Германией. Пулемета калибра 12,7 ДШК в настоящее время не существует. Пулемет ДК дорабатывает в Коврове конструктор Шпагин, возможно, авторы записки так назвали будущий пулемет. По словам Дегтярева, работы над пулеметом ведутся, но он затруднился назвать время их окончания. По автоматическим зениткам несколькими группами разработчиков ведутся работы по калибру 37 мм. Работы далеки от завершения. По пункту два. Противотанковая винтовка Рукавишникова еще не готова, трудно сказать, какие недостатки ей будут присущи. Я консультировался с Дегтяревым, он сказал, его КБ готово взяться за разработку противотанковой винтовки. Через год обещал завершить разработку и представить опытный образец на испытания. Рукавишников заявил, что ему нужно не меньше года на доработку своей винтовки. По пункту три ситуация сложная. Армия недовольна как качеством, так и количеством выпускаемых радиостанций. Разработчики обещают устранить недостатки, но сроки называют немалые – год и больше. Разработкой систем шифровки и дешифровки радиограмм для нужд армии никто не занимается. Системы, принятые во внешней разведке, чересчур громоздки, для нужд армии не годятся.

Сталин молча ходил по кабинету, над чем-то думал.

– Что выяснили по поводу автора письма?

– Пока ничего, товарищ Сталин, письмо получено сегодня, мы весь день работали по содержанию.

– Хорошо, товарищи, можете идти. Вам принесут фотокопию письма, держите на контроле первые пункты. Произойдут вышеуказанные события или нет, в любом случае докладывайте мне. Если получите еще письма от Ольги, сразу несите мне на стол.

– Есть!

Задумчиво посмотрев на закрывшуюся дверь, Сталин попросил соединить его с Ворошиловым и пригласить к нему наркома внутренних дел Ягоду.

– Клим, есть мнение, что работа над противотанковым ружьем ведется недостаточно быстро и результаты будут не те, которые нужны нашей армии. Мои секретари советовались с товарищем Дегтяревым. Он готов в течение года предоставить свой опытный образец. Пошли ему через наркомат промышленности техническое задание, которое вы подготовили товарищу Рукавишникову. Заодно поинтересуйся, как идет работа по устранению недостатков пулемета ДК. И еще, держи под контролем разработку автоматической зенитной пушки. Да, пока все. Мнение товарища Тухачевского по этому вопросу мне известно.

Положив трубку, Сталин пригласил в кабинет наркома внутренних дел.

– Товарищ Ягода, выясните все, что возможно, об авторах письма. Если это разведка, то какой страны. Может, это наша внешняя разведка такие фортели выкидывает. Никаких арестов и допросов по этому делу без моего ведома. Автор письма дэлает вид, что хочет помочь Советскому государству. А ми, пока, будэм дэлать вид, что ему вэрим. Нам в первую очередь нужно понять, кто автор и чего он хочет. Через неделю жду результатов. Фотокопию письма оставьте в моем секретариате. Оно будет на контроле. Я вас больше не задерживаю, товарищ Ягода.

Акцент пропал так же внезапно, как и появился. Сталин не доверял товарищу Ягоде. Он уже не раз думал над тем, когда и кем заменить Ягоду на его посту. Слишком близкие отношения были у того с товарищем Троцким и товарищем Тухачевским, хотя он это тщательно скрывал. Глава государства не может равнодушно относиться к таким вещам. Они нарушают систему противовесов и могут легко привести к тому, что глава государства перестанет являться таковым. По причине отсутствия у него своей собственной главы.

На следующий день доклад о полученном письме выслушивал начальник Штаба РККА Егоров. В Штаб РККА, который все уже называли Генштабом, но официально это название ему еще присвоено не было, трудящиеся не писали. Поэтому развитого секретариата по работе с корреспонденцией в нем не имелось. Одного заголовка докладной записки было достаточно, чтоб порученец сразу доложил Егорову о письме.

Прочитав послание, тот сразу распорядился уточнить некоторые детали относительно пунктов, касающихся РККА. И так получилось, что практически по всем телефонам, по которым вчера звонили из Секретариата ЦК ВКП(б), сегодня начали звонить из РККА. А с глубокой древности известно, что ничто так не стимулирует работу, как нездоровый интерес начальства. Тут действуют две причины сразу: с одной стороны, неохота получать пилюли, с другой стороны, раз есть интерес, то за хорошую работу может что-то обломиться. Это, так сказать, то, что лежит в области грубых материальных интересов. Но ведь люди, которые интересуются состоянием дел, не преминут рассказать, как важно для страны и для победы коммунизма сделать это побыстрее. Тут уж любой, кому дали понять, что ключи к победе коммунизма у него в руках, приложит все силы, чтобы никто его не мог попрекнуть: ты, мол, виноват, что коммунизм еще не победил.