Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли

— Сам я предпочитаю «Уитмайзер», — примирительно заметил бармен.

— Может быть, попробую как-нибудь в следующий раз.

— Оно довольно забористое.

— Как и я, — пробурчал Найт.

— Да, я уже вижу, — усмехнулся бармен.

— Извините, — сказал Томас. — День выдался тяжелый.

— Кому сейчас легко? — отозвался бармен, пододвигая ему кружку свежего пива. — Угощайтесь.

— Ваше здоровье. — Отпив глоток, Найт подержал пиво во рту, наслаждаясь его вкусом. — Хорошее пиво. Кстати, а в шампанском вы разбираетесь?

— Так, немного. Однако выбор у нас ограниченный. Вас интересует что-то определенное?

— Вы когда-нибудь слышали о такой марке: «Сент-Эвремон реймсское»?

— Реймс — это город во Франции, если точнее, в провинции Шампань, — заметил бармен, радуясь возможности проявить свою эрудицию. — Знаете, что французы запрещают называть шампанским все то, что произведено не в этой провинции? Если вино сделано в Калифорнии, то это лишь игристое.

— А что насчет этого «Сент-Эвремона»?

— Вероятно, это какая-то марка вроде «Моэ» или «Крюга», понимаете? Но я о такой никогда не слышал. Быть может, оно предназначается исключительно для внутреннего рынка, как «Мерсье».

— Спасибо, — поблагодарил Томас, удивленный обширными познаниями бармена.

— Теперь мы помирились?

— В тот самый момент, как вы принесли мне новую кружку, — улыбнулся Томас.

— Ни в коем случае нельзя отнимать у шекспироведа его пиво, — раздался голос слева от него.

Томас обернулся. Это была хрупкая женщина в деловом брючном костюме. Прямые каштановые волосы забраны назад, в обезоруживающий девчачий хвостик, но глаза холодные и взрослые. Лет тридцать с небольшим, но ребяческая улыбка делала ее лет на десять моложе. Она была привлекательна. Ее лицо показалось Найту знакомым.

— На самом деле я здесь посторонний, — сказал он.

— Кажется, вы упоминали, что работаете в школе.

— Да, в средней, — уточнил Томас.

— Вот как. Я сказала бы что-нибудь лестное насчет вашего присутствия на конференции, но это прозвучало бы снисходительно, так?

— Возможно, — согласился Томас. — Если честно, я не принимаю участия в работе конференции.

— Бирка на лацкане вашего пиджака говорит об обратном, Томас, — улыбнулась женщина.

— Да, — запоздало сообразил он. — Я просто решил заглянуть послушать.

— И как, услышали какие-нибудь интересные доклады? — спросила женщина и тотчас же спохватилась: — Подождите. Не отвечайте. Вы вышли из зала как раз тогда, когда слушатели задавали вопросы по поводу моего доклада, так что не будьте чересчур искренним.

Томас улыбнулся, узнавая ее, и признался:

— Если честно, это было выше моего понимания. Но не сомневаюсь, тема очень интересная.

— Какой же во всем этом толк?

— Ну как же, интересная тема…

— Чепуха, — хитро усмехнулась женщина. — Мы становимся все умнее, говорим все более проницательные вещи. Если кто-то нас не понимает, значит, он не умный, не проницательный и вообще не наш человек. В чем-то это похоже на сказку «Новый наряд короля».

— Помню, — сказал Томас и добавил: — Я закончил лингвистический факультет.

— Вы изучали Шекспира? Где?

— В Бостонском университете.

— У кого вы занимались?

— У Дагенхарта.

— Господи, неужели?! — не скрывая своей радости, воскликнула женщина. — Рэнди Дагенхарт! Он сейчас здесь, знаете?

— Да, мы с ним встретились.

— В свое время он повсюду наводил ужас на девственно невинных студенток.

— Насколько я помню, этот круг людей очень узок.

— Верно, — согласилась женщина и пристально посмотрела на Томаса, словно завершая его тестирование. — Меня зовут Джулия Макбрайд. Джули для своих друзей или того, что подразумевается под этим в научном мире.

— Томас Найт, — представился он, пожимая ей руку.

— Рада с вами познакомиться, Томас, — сказала Джулия, приветственно поднимая стакан из нержавеющей стали с коктейлем кремового цвета. — Напрасно я насмехаюсь над Рэндоллом. В конце концов, ему многое пришлось пережить.

— Я ничего не знал…

— Обычные дела. Неудачный брак, точнее, расстроившийся. Вот Рэндолл, к сожалению, и стал кобелем. На какое-то время.

— А потом?

— Точно не могу сказать. Его жена заболела. Что-то серьезное. Кажется, инфаркт. Рэндоллу пришлось за ней ухаживать, а она, судя по всему, вряд ли была склонна к благодарности. В общем… Завтра он выступает на заседании, посвященном ранним комедиям, — заметила Джулия. — Вы придете?

Томас пожал плечами. Так далеко вперед он еще не загадывал.

— Считается, что его доклад станет лишь рекламой семинара, который Рэндолл на следующей неделе проведет в Стратфордском институте, — сказала Джулия. — Там состоится, если так можно выразиться, мини-конференция по творчеству Шекспира, поскольку собственно МШК назначена на следующий год, так что правила будут другими.

— МШК?..

— Прошу прощения. Международная шекспировская конференция. Собирается раз в два года. Участие только по приглашению. По слухам, если кто-то дважды пропустит ее без чертовски уважительной причины, его вычеркивают из списка. Но тут будет совсем другое. Масштабы меньше. Работа не столь интенсивная. Только представьте себе, допускают даже аспирантов. Завербовали всех критиков старой школы. Я сама использую конференцию как предлог съездить в Великобританию и сходить в театр, но на заседаниях, вероятно, буду появляться редко. Не мой уровень. Нам там хотя бы не придется иметь дело с оксфордианцами.

— С кем?

— С безумцами, утверждающими, что пьесы написал граф Оксфордский, а Шекспир — по причинам, не поддающимся человеческому рассудку, — взял себе деньги и славу. Разумеется, чушь собачья. Эти психи боятся Стратфорда, как черт ладана. — Повернувшись к бармену, Джулия подняла стакан. — Повторите, пожалуйста.

— Что вы пьете?

— Это называется «шоколадный поцелуй», — игриво улыбнулась она. — Вы уже жалеете о том, что спросили, ведь так? Если хотите, можете попробовать.

Томас поймал себя на том, что заливается краской.

— Все в порядке. Что вам известно о «Плодотворных усилиях любви»?

Похоже, его вопрос застал Джулию врасплох, но, возможно, она просто резко сменила тему.

— Да почти ничего. До нас эта пьеса не дошла.

— Но она существовала?

— Возможно. Подробностей я не помню. А что?