Девушка с синей луны - Инна Бачинская

Добродеев снова разлил.

– За Леню. Не чокаясь!

– А что он был за человек? Кому задолжал? Враги? – спросил Монах.

– Хороший человек. Выручить мог, не жадный… только свистни. Враги? Да никого у него не было. Когда-то по молодости… ну было, женщины к нему липли, замуж хотели, а он говорил, что не готов пока, раз подстерегли его и вломили… брат вроде, он после этого сразу уехал.

– Так он женат?

– Гулял пока. Искал.

– У нас много достойных девушек, – заметил Добродеев. – Неужели никого не встретил?

– Да была вроде одна, вся из себя. Я говорю, познакомь, а он: «Она у меня девушка тонкая, нежная, к ней подход надо, еще спугнешь». Рожей, в смысле, не вышел. Я даже не ожидал. А он говорит, давай без обидок, познакомлю, дай срок. Свидетелем, говорит, будешь, куда ж без тебя. А получилась не свадьба, а похороны, – сказал Боря горько и взял пустую рюмку. Добродеев тут же схватил графинчик.

Они снова выпили. Боря рассказывал о своем друге, вспоминал школу, жалел, что не навестил его в Словакии. Потом заплакал. Добродеев бережно поднял его и повел в туалет умываться…

…В одиннадцать началось представление. Полураздетые девушки и парни с мускулистыми торсами, акробатика, пение и танцы. Умеренный стриптиз. Монах с удовольствием кушал баранью отбивную, пил коньяк и смотрел стриптиз. Впервые со дня неприятного происшествия ему было хорошо.

В начале второго он отложил нож и вилку и сказал:

– Хорош рассиживаться, Лео. Труба зовет. Подъем!

– В смысле? – удивился Добродеев, с трудом отрывая взгляд от сдобной блондинки на сцене.

– Ад рем, Леша. У нас куча дел.

– Не понял!

– Адрес жертвы помнишь?

– И что?

– Как я понимаю, фотки с места преступления достать… э-э-э… проблематично, так мы своими глазами, так сказать, убедимся.

– Не понял! – с нажимом повторил Добродеев. – Ты собираешься… что ты собираешься делать?

– Господи, Лео! Да что это с тобой? Повторяю тебе ясным и понятным языком. Мы идем на Вокзальную… какой там номер? Двенадцать? Идем на Вокзальную, двенадцать и проникаем в пятую квартиру, где осматриваем место преступления.

– Ты с ума сошел! – зашипел Добродеев. – Квартира опечатана! И куда тебе…

– Ха, когда это нас останавливало! – ухмыльнулся Монах. – А если ты о моей сломанной ноге, то я сдюжу. Неужели не хочется? Своими глазами? Сам же сказал, что мы перестали делать большие и красивые глупости и лазить в окна, забыл?

– Про окна ты сказал, а не я. Насчет проникновения в опечатанную квартиру – согласен, большая глупость. А если застукают?

– Вот только не надо разводить пессимизм, Лео. Если отказываешься, так и скажи. Пойду сам. Но если со мной что-нибудь…

– Ладно, ладно, я с тобой. А если засада?

Монах только головой покачал и не ответил…

…Ночь была темная, безлунная; мрачный, словно вымерший район напоминал декорации к футуристической пьесе о ядерном апокалипсисе. Поближе к товарным пакгаузам светили два-три выморочных фонаря, а уличная даль терялась во тьме. Такси развернулось и уехало. Друзья остались стоять перед обшарпанным домом с темными окнами.

– Лифта у них нет, – заметил Добродеев. – Пятая квартира по всем раскладам на втором этаже. Может, передумаешь?

Монах, опираясь на костыли, рассматривал пятиэтажку.

– Плохо ты меня знаешь, Лео. Пошли. В курсе, как вычислить код?

– В курсе. Как ты собираешься подниматься по лестнице?

– Прыжками. На одной ноге. Запомни, мой юный друг, Олег Монахов всегда идет до конца. Аванти!

Дверь в подъезд открылась со второй попытки. Они вошли в полутемный подъезд, пропитанный сложными запахами невзыскательной кухни и домашних животных. И тут оказалось, что их ждет приятный сюрприз: пятая квартира находилась на первом этаже.

– Не понимаю, – пробормотал Добродеев. – Должна быть на втором!

– Не суть, – великодушно сказал Монах. – Отмычка есть?

Добродеев не ответил, и Монах зашарил в карманах, опираясь плечом о стену. Нашарив тонкий и длинный инструмент, напоминавший спицу, он осторожно оторвал от двери белую бумажную ленточку с печатями, оставив ее висеть прилепленной к косяку.

– Подмогни! – прошептал Монах. – Упрись мне в спину! Черт, с одной ногой как-то не комильфо.

Добродеев уперся обеими руками Монаху в спину. Монах сопя сунул спицу в замочную скважину.

– Быстрее! – Добродееву было не по себе. Он все время оглядывался на остальные квартиры, ожидая, что распахнется дверь и оттуда завопят: «Держи вора!» Но все было тихо. Тихо до такой степени, что дом казался вымершим.

– Порядок! – Монах толкнул в дверь, и она со скрипом приотворилась. На них пахнуло какой-то кислятиной. Добродеев отступил.

– Иди вперед, – прошептал Монах. – Возьми фонарь! – Он ткнул Добродееву крошечный фонарик, и тот подивился запасливости друга.

Стараясь не споткнуться, Добродеев проскользнул внутрь; посветил фонариком под ноги Монаху. Тот тяжело перевалился через порог, и теперь стоял, прислонившись к стене, отдыхал.

– Тише! – шепотом закричал Добродеев. – Закрой дверь! Ты прямо как пират Флинт!

– Ты хотел сказать, Джон Сильвер? У нас тридцать минут, Лео.

– В смысле?

– По закону вероятности через тридцать примерно минут всякая неустойчивая система начинает сыпаться.

– Это ты мне как волхв?

– Как физик. Хочешь проверить?

– Не хочу.

Они медленно двинулись в сторону первой двери, которая вела, как оказалось, в кухню. Стали на пороге. Луч фонарика обежал пустой стол, стенные шкафчики, занавеску в красный цветочек на окне.

– Ясно, – сказал Монах. – Давай дальше!

Дальше была гостиная. Скромная обстановка, простая мебель: диван, покрытый пледом, сервант с посудой, люстра с поддельными хрустальными висюльками. На полу темно-красный ковер еще советских времен; на стене две картины: Брюлловская сборщица винограда, соблазнительная и пышная итальянская крестьянка, и натюрморт: цветы, медный кофейник, два граната и лимон. Журнальный столик перед диваном был девственно пуст. Луч фонарика высветил липкие кружки́, видимо, от бутылки и бокалов.

– А где бокалы? – спросил Добродеев.

– У майора. Что они пили?

– Майор сказал «Оттонель».

– «Оттонель»? Коньяк?

– Это мускат, тошнотворное сладкое пойло.

– Они это пили? – удивился Монах. – Два мужика пили сироп?

– Всякие есть мужики, – философически заметил Добродеев. – И потом, не факт, что это был мужик.