Месть фортуны. Фартовая любовь - Эльмира Нетесова

Именно потому Шакал прежде всего встретился с паханом городских малин.

Он заявился к пахану Черной совы уже затемно. Коротко приказал стреме доложить о себе.

Лангуст возник!

Шакал не стал медлить. Сам вышел встретить гостя, оказать честь. Тот отметил знак внимания. Поздоровался тепло, словно всю жизнь знал Шакала, хотя увидел его впервой.

Шакал был слишком хитер, чтобы довериться сразу, поверить в улыбки.

Разговор закрутился вокруг городских малин, громких дел, наваристых точек, удачливых законников. Пахан Черной совы не торопил главную тему, ради которой встретился с Лангустом. Это — положняк — налог от каждой малины в общак Черной совы. Его сумма должна определиться в этом разговоре. Какою она станет? Шакал не горячился. Давал выговориться, присматривался к Лангусту не спеша.

Да и зачем торопиться? До утра — времени достаточно. Это — первая встреча. Будет ли вторая?

Лангуст считался самым жадным из всех фартовых. О том слышал и Шакал. Знал, что этот пахан даже себе не позволяет лишку. Малины трясет постоянно, не давая фартовым бухать в кабаках чаще одного раза в неделю.

В своих цепких руках он держал немалый общак. Но никогда не сорил деньгами. Зато всегда помогал кентам, попавшим в проруху. Нанимал для них лучших адвокатов, не скупился на передачи и грев. Держал слинявших из зон, освободившихся, до той поры, пока те, войдя в силу, могли идти в дело сами.

Случалось, выкупал кентов. Но не всякого. Лучших. Держал старых фартовых, кто уже не ходил в дела. Им он давал дышать, но не баловал.

Фартовые разных городов говорили, что Лангуст на холяву ничего не делает. Со всех имеет долю. С каждого дела, с притона, базара. Он помнил в лицо и по кликухе не только паханов малин, самих фартовых и барух, блатарей и шмар, зелень и бухарей — помогавших малинам. Имелись у него свои фискалы, какие не давали фартовым утаить от Лангуста даже небольшой навар.

Он знал всех свежаков. Запросто общался с каждым. Никому не помог даром. Всегда требовал отдачу большую, чем выдал сам. Он был завсегдатаем городского ломбарда и базара, где крутился основной товар. Он знал многих капитанов и моряков с торговых судов. Имел с каждым свои отношения. Его знала милиция города. Но не забирала. Потому что понимала, снова не сыщет причастности к преступлению. Ведь в дела Лангуст не ходил давно. А то, о чем знал, не сознался бы и под угрозой самой мучительной смерти.

Знал Лангуст всех адвокатов города. Не только по имени и месту работы, а и их домашние адреса и телефоны. Частенько навещал кого-либо из них — не без повода.

В Калининграде его знали все таксисты и проститутки. Даже больше чем секретаря обкома. Никто не гнушался поговорить с ним. Его никто не презирал, не боялся ввести в свой дом, зная, после визита Лангуста никто из воров не посмеет влезть в квартиру, потому что будет иметь дело с паханом всех малин. А он на разборку — скорый.

Случилось как-то женщине-адвокату защищать в процессе троих законников по просьбе Лангуста. Результат оказался потрясающим. Но даже за это попросила баба скромную сумму, сказав, что защищала по убеждению, не из-за денег. Пожалела заковыристые судьбы людей…

А через год залезли к ней в квартиру воры. Все унесли, обобрали дочиста. Не пожалели вдовую бабу-адвокатшу. Она в тот день уехала к сыну — в Москву — внука навестить.

Соседи, хоть и слышали, не высунулись из дверей. Все годы завидовали заработкам бабы. Теперь — злорадствовали.

Когда адвокатша вернулась домой, глазам не поверила. Онемела от горя. Зная бездарность милиции, решила не обращаться к ней за помощью. И, пошарив в записной книжке, позвонила

Лангусту. Попросила приехать, если можно — поскорее. Тот примчался через десяток минут. Увидев, что случилось, пригласил бабу в ресторан. Но, прохода мимо «пятака» перед «Дарами моря», подозвал двоих. Шепнул им что-то. И, остановив такси, увез женщину в кабак, попросив успокоиться, расслабиться, отдохнуть.

Баба сидела, как на иголках. Салаг слезами запивала. А Лангуст то шампанского в бокал нальет, то танцевать пригласит, то песню для нее закажет оркестру.

Не видела она, как внимательно следил он за часами. А ровно в одиннадцать, взяв бутылку шампанского и громадную коробку конфет, предложил ей вернуться домой. Сам вызвался проводить до порога и купил по пути букет роз.

— Мне их ставить не во что! — заплакала баба.

— Не прибедняйтесь! — рассмеялся Лангуст. И, остановив такси у подъезда, пошел наверх следом.

Открыла дверь квартиры женщина и изумилась. Все на месте! Словно и не исчезало. Будто дурной сон приснился. Все на своих местах лежит и стоит. Ничего не пропало. Только на столе записка появилась, написанная незнакомым почерком:

— Простите нас! Живите спокойно! Больше никто вас не обидит. Если вдруг что-то по мелочи Не сыщете, загляните под подушку и компенсируйте сами себе!

Под подушкой она нашла две пачки полусоток. Хотела их вернуть Лангусту. Но его уже не было. Лишь розы и конфеты лежали на холодильнике в прихожей.

Зато в эту ночь, на разборке, вывели из закона пахана домушников. За прокол. Сам Лангуст потребовал. И его поддержали законники всего Калининграда.

Обо всем знал Шакал. Заочно. Задолго до этой встречи. Но… У него с Лангустом будут свои отношения.

Калининградский пахан привык больше слушать. Рассказывал о себе и малинах коротко, нехотя. Больше говорил о городе и горожанах. Условиях и условностях. Обычаях и привычках. Правилах и нормах жизни.

Разговор шел неспешный. Нашлось много общих знакомых. Оказалось, что ходки отбывали в одной зоне — только в разные годы. Фартовали в тех же городах. Даже ситуации в делах случались схожими.

Лангуст, как и Шакал, никогда не напивался. Всегда знал меру. И ни ум, ни память, ни осторожность ни разу не пропивал. Он не любил шумных, пьяных застолий и давно не посещал фартовые попойки, какие раздражали вульгарностью и скотством.

Именно потому, сидя наедине с Шакалом, в небольшой, но тихой и уютной комнате, за искусно сервированным небольшим столом, он отдал должное вкусу пахана Черной совы. На столе, как и в разговоре — ничего лишнего, никакого недостатка ни в чем.

Ни одного постороннего человека, ни лишнего звука не проникало в комнату. Так мог устроиться лишь уважающий себя пахан, который заставит окружающих относиться к себе с должным почтением.

Лангуст сразу прикинул, сколько запросит пахан Черной совы. Сколько сумеет он сбить. Знал, Шакал ему на слово не поверит. Обязательно заведет своих фискалов и те живо доложат, на сколько обжал Лангуст. Тоща — прощай доверие и теплые отношения. Заложит на первом же сходе, как это умеет делать Шакал. И тогда прощай, паханство, сытая жизнь, закон и доли. Разорвут кенты, как последнего жмота, — прикидывает Лангуст и решается на честный разговор. Не без труда он вдет на это. Но страх перед сходом сильнее.