Часовщик - Геннадий Ангелов

Женщина, истосковавшись по настоящей мужской ласке, мурлыкала до утра, как кошка, хвастаясь работой и связями. И теперь, друзья знали, в какой день, в Оболонском районе, в банке «Сокол», на улице Днепроводской, будет самая большая выручка.

— Ты номера для тачки достал? — спросил Алик, закуривая.

Он лежал на диване, и пялился в телефон.

— А как же. Ночью скрутил с джипа, на стоянке. Вот они, миленькие.

Феликс выскочил в коридор и принёс пакет с номерами. Алик с одобрением кивнул, и почесал затылок.

— Не подведёт Череп? Достанет пукалки?

— Я Черепа давно знаю, Алик. Не должен подвести. Значит завтра?

У Алика запиликал Вайбер, и он усмехнулся.

— «На ловца и зверь бежит». Наша краля Галя, проснулась. Хочет вечером встретится.

— Из банка? Так, что поедешь?

— Не-а, напишу, что сейчас не в городе. В области, по делам. Пообещаю встретиться на выходных.

— Крутой ты, Алик, и бабы тебя любят.

— И у тебя всё будет, полная чаша. Бабы любят бабло, когда мужик сорит ими, направо и налево, и не скупится. Подарки делает, внимание оказывает. Баба она такая. Ласку ей подавай, любовь. Ты обед приготовил?

— Пока нет.

— Так чего мух ловишь? Картошечку пожарь, к рыбке копчёной. Действуй, пацан, и помни, что фартуна смелых любит.

— Алик, хотел узнать.

— Ну чего тебе?

— Правда триста штук евро будет?

— Правда, правда, может и больше.

— И поделим поровну?

— Всем по способностям, каждому по труду.

— Это ещё как?

— Не парься, тебя не обижу. За остальных… Там поглядим. На обстановку. И держи язык за зубами, когда вечером придут. Особенно с Черепом. Не нравится мне он, больно хитрый, и рожа неприятная. Так и норовит в жопу без мыла залезть.

Поздно вечером в квартире появились Череп, и Волк. Череп хромал на правую ногу, чем ещё больше раздражал Алика. В видавшей виды джинсовой куртке, Череп был похож на напёрсточника, времен девяностых. Короткая стрижка, небритый, глаза бегают, пальцы веером, в наколках. Типичный гоп-стопщик, кем, на самом деле и являлся Череп, промышляя по вечерам на Борщаговке.

Волк долговязый, в мятой рубашке, с длинным рукавом, джинсах, и кроссовках. С поломанным носом, и горбом, похожий на десантника с парашютом. Кличку свою получил за выпирающие, крупные зубы.

Он больше прятался за спину Черепа, боялся не угодить Алику, или ляпнуть, не то, что нужно. Алик за неправильное слово, мог запросто отвесить оплеуху, и пригрозить оторвать язык.

— Где подбили, лётчик? — спросил Алик, завидя как Череп трёт колено.

Тот промолчал, и вытащил из-за пояса браунинг, и протянул Алику.

— Ого, машинка, что нужно. Проверял?

— Не успел, времени не было. Надо было место найти, а в подворотне, стрелять не хотелось.

— Разумно, — ответил Алик, и пригласил друзей за стол. — Ночью рванём в парк. И шмальнём пару раз. Патронов сколько?

— Обойма, больше нет.

Череп скривился и взял кусок колбасы и сыр.

— Одна плётка? Больше нет, что ли?

— Одна, одна, и то еле нашёл. Все стрёмные, со жмурами за плечами. Хачики подогнали, после долгих уговоров. Ты знаешь эту публику. Барыги, все на одно лицо. Черножопые.

— Значит, запасёмся игрушками, из детского мира, — сказал Алик, и покосился на Феликса. — Утром сгоняй, купи, денег я дам. Только смотри, бери не китайские, дешёвые, чтобы реально смотрелись круто, как настоящие. Лохи не отличат, и нам затрат меньше.

Волк вытащил из пакета бутылку водки и поставил на стол.

— Чего всухомятку давится? Накатим по сотке, закусим, — прохрипел он, и вытер об рубашку запотевшую бутылку.

— Перед делом плохая примета, водку жрать, — строгим тоном сказал Алик, и показал глазами Феликсу, чтобы тот спрятал водку.

Сам он разглядывал браунинг, и, поглаживая блестевший от света, воронённый метал, усмехался.

— Значит так, банк будем брать в 17.30. Перед закрытием. Сейчас ещё раз всё обсудим и разбегаемся. Феликс сидит в тачке, на стоянке, напротив банка. И как только увидит, что мы выходим, подгоняет машину, грузимся, по шустрому, и сваливаем. Тачку бросим, и расстанемся. Встретимся здесь, через час. Такси не брать, вести себя на улице спокойно, не привлекать внимания.

— Где тачку оставим? — спросил Череп.

— Через два квартала, от банка, во дворах есть тупик и гаражи. Туда заедем, и по одному, не толпой, выскочим на гаражные крыши, и на проспект.

— Не жалко бросать?

— Брось, я таких ещё с десяток куплю. Даже лучше. Она засвечена, на таможне, и своё отходила. Не о том ты думаешь, Череп. Не о том. Лады, как работаем в банке. Я захожу первым, и сразу к кассе. Беру на мушку кассира. Череп вторым, сразу за мной, и прижмёшь охранника в угол. Не забудь оружие забрать. И глаз с него не спускай. Когда будем выходить, свяжем, скотчем. Волк занимается посетителями. Я не думаю, что их будет много, под конец рабочего дня. Я проверял, два дня назад. Три, четыре человека. Максимум. Соберёшь у всех мобилы в пакет, уложишь на пол, и пусть лежат, не дёргаются. Понял? Смотри, не проворонь, героя. Таких сейчас пруд пруди. Все хотят засветиться в Ютубе. Если будут умничать, брыкаться, врежь ногами по почкам, и контролируй. Я вытащу кассира, и к сейфу. На всё у нас десять минут.

— Алик, с камерами как быть? — спросил Волк, и обвёл испуганными глазами остальных.

— А маски зачем, дятел? Пусть снимают. Охрана, в комнате, в это время будет отсутствовать. Принимать инкассаторов, во дворе банка. Успеем управиться. Всего один сейф небольшой, и ходу. Браунинг у меня, и без самодеятельности. Наша цель, внезапность. Пока лохи расчехлятся, мы будем далеко.

— А экстренные кнопки? — спросил Череп.

— По моим сведениям, их четыре. Две в кассе, одна у охранника, на входе, и четвёртая в подсобке. Ключи от сейфа, у старшего кассира. Вопросы?

— Вдруг менты нагрянут? — задал вопрос Феликс.

Он больше всех боялся, поэтому, заметно нервничал, и потирал взмокшие ладони об брюки.

— «Волка бояться, в лес не ходить». Смелость, города берёт, так говорил Суворов, — сказал Алик.

— А кто это? С Подола, или Борщаговки?

— Череп, историю надо было учить. Суворов — прославленный русский полководец.

— Н-да, нам как раз полководца не хватает, — пробубнил Череп, и с ехидцей усмехнулся. — Когда её учить? Историю? Это у тебя было время, в зоне, так ты и читал. А я на улице промышлял, с малолетства, на кусок хлеба зарабатывал.

— Проехали, пацаны, каждому в этой жизни своё причитается. Кому ломоть с куском масла и сала, кому шиш, в лопух завёрнутый.