Дело мистера Болта - Елена Довгаль

— Ну что Вы, мне было это совсем не в тягость.

— Очень рад, надеюсь, мы с Вами еще увидимся.

— О, кстати, а Вы приглашены к Рэмонам на бал? — спросила она, несколько оживившись.

— Да, мисс Ален приглашала меня прийти.

— Превосходно, значит, мы там и увидимся, мистер Болт!

— Мистер Рэмон Вас пригласил?

— Нет, не он сам, а крошка Ален. Мистер Чарльз не очень-то жалует меня. И даже когда была жива Эрин, он всячески противился нашей дружбе.

— Отчего же?

— Спросите его, думаю, из-за его закоренелых взглядов.

— Он не так уж стар.

— Мистер Болт, я не собираюсь с вами обсуждать свою жизнь.

— Конечно, конечно, простите, мисс Стоун.

— Думаю, Вы сможете найти выход?

— Да простите, что отнял время.

— Всего доброго, — сказав это, она встала и направилась вон из гостиной. В ушах потом еще долго стоял звук от шороха ее платья. Да, думал я, видимо, мой последний вопрос был несколько лишним. Постояв с минуту, я направился к выходу. Негритянка, встретившая меня там вновь, поинтересовалась:

— Вы уже уходите?

— Да, — ответил я.

— Тогда всего Вам доброго, — сказала она, открыв дверь, ведшую на холодную октябрьскую улицу. Выйдя на улицу, я услышал бой часов, доносившийся с центральной площади и, поняв, что до вечера у меня еще есть время, направился к малышке Шерри, готовой всегда меня накормить и унять голод плоти во всех смыслах этого слова.

Хорошенько отдохнув в объятиях трактирщицы, я поднялся с кровати и принялся одеваться. Рядом на кровати лежала Шери. Она внимательно смотрела на меня, опершись на подушку своим тонким белым локотком, и накручивала на палец другой руки рыжий локон.

— Уходишь? — спросила она меня.

— Да, мне нужно навестить Джека.

— Так значит, это правда, что он был арестован?

— Да, правда.

— Ты вернешься?

— Сегодня нет, но я обязательно зайду к тебе как-нибудь, — сказав это, я хотел было задорно коснуться ее подбородка, но она так резко отдернула голову, что рука моя успела коснуться только ее волос. — Что случилось? — спросил я с удивлением.

— Ничего! — парировала она несколько раздраженно.

— Шери… — начал было я, но голос ее резко оборвал мою речь.

— Когда будете уходить, мистер Болт, не забудьте оставить деньги вон на том столике, — после чего она быстро поднялась с постели и, подойдя к окну, сделала вид, будто она наблюдает что-то крайне интересное и более увлекательное, чем моя персона. Я понял, что лучшее, что я могу сейчас сделать, это уйти молча, так как, по всей видимости, малышка Шери была либо не в духе, либо ее девичьи грезы разбились о ту самую холодность к ней моего сердца.

Я взял со стула свой плащ, отягощенный с некоторых пор Библией, оставил на столике близь окна обычную плату за плотскую любовь и, мельком взглянув на Шери, молча вышел из комнаты. Возможно, это и было несколько жестоко с моей стороны, но я не хотел обманывать ее, оставляя на десерт подобное разочарование, ожидавшее ее в будущем, ведь тогда оно казалось бы ей в сто раз горче и тяжелее, нежели сейчас.

Я сбежал вниз по старой дубовой лестнице, сообщающей скрипом своих половиц о каждом моем шаге, и вышел вон из таверны. Теперь, как и было задумано, я вновь направился в сторону парома, чтобы, перебравшись на ту сторону реки, поговорить с тюремщиком. Сегодня должен был состояться суд над Джеком, а значит, все должно было выясниться. Я твердо решил, что даже если его и не оправдают, я выполню перед ним свой долг и помогу бежать из цепких лап правосудия. Добравшись до переправы и убедившись, что паромщика в лодке нет, я устремился к его дому. Из окна дома опять вырывался луч света, источником которого, по всей видимости, и на сей раз являлась свеча. Подойдя к двери, я постучал. Затем после моей второй и третьей попытки достучаться до паромщика, я толкнул дверь, которая, к моему большому удивлению, оказалась не заперта. Итак, войдя в распахнувшуюся передо мной дверь, я прошел в самый конец комнаты и увидел на кровати спящего паромщика, который был мертвецки пьян.

— Эй! — начал я хлопать паромщика по щекам, — эй, очнись!

В ответ не последовало ровным счетом ничего, кроме какого-то нечленораздельного монолога, относящегося непонятно к кому и по какому поводу. Конечно, добиваться от него пробуждения или тем более переправы было просто бесполезно, да и не так уже безопасно для моей собственной жизни. Поэтому, оставив свои тщетные попытки, я взял со стола фонарь с еще горевшим внутри фитилем и направился к лодке. На улице было уже достаточно темно и малолюдно, чтобы я мог беспрепятственно воспользоваться его лодкой. Поставив фонарь в лодку и отвязав веревку, удерживающую судно у берега, я забрался внутрь и, оттолкнувшись от илистого дна реки, медленно двинулся в путь. Вода была как всегда, спокойная и чистая. Чистая настолько, насколько это позволял крупный город типа Лондона, но, по крайней мере, во тьме, воды ее выглядели действительно прозрачными. Сегодня было немного прохладней, да оно и понятно, ведь на исходе был уже октябрь — месяц опадающих листьев и пронизывающих ветров. Дневной инцидент с Шери был для меня крайне неприятным, и поэтому я все еще обдумывал это событие. Шери была, безусловно, барышней приятной и милой, но мысли мои с каждым днем все более занимала личность мисс Стоун. Не знаю, было бы правильным для меня вернуться в таверну и загладить перед малышкой Шери свою вину, руководствуясь лишь побуждениями плоти?

Тем временем, незаметно для себя самого, я добрался до берега. Выйдя на землю, я закрепил лодку за толстый железный прут, торчащий возле берега и служащий, по всей видимости, для той же цели и паромщику, и многим другим приплывающим к этому угрюмому месту, и направился туда, где вчера встретил тюремщика. Подойдя к той же двери с маленьким окошечком, я постучал. Ставня скрипнула, и через секунду я увидел лицо вчерашнего тюремщика.

— Вы помните меня? Я приходил сюда вчера.

— Помню, помню.

— Вам удалось что-нибудь выяснить?

— Удалось.

— Ну так не тяните! — прикрикнул я, не выдержав накала собственных эмоций.

— Казнят твоего приятеля.

— Что!? — крикнул я, схватившись за оконную решетку.

— Тихо! Не ори ты! Скоро он будет казнен на центральной площади.

— Но за что, в чем его обвиняют?

— О, знаешь, как много прегрешений на совести твоего дружка! — сказал тюремщик, слегка ухмыльнувшись.

— Например?

— Этот моряк промышлял воровством! Только одного этого достаточно, чтобы его казнить. Наша королева не терпит воров, их казнят безапелляционно!