Штрафбаты выиграли войну? Мифы и правда о штрафниках Красной Армии - Владимир Дайнес

Л.И. Лазарев, находившийся в июле – августе 1942 г. в Астрахани, куда было эвакуировано Высшее военно-морское училище им. М.В. Фрунзе, пишет, что приказ № 227 их всех поразил.

«Поразил тем, что о неудачах, отступлении в нем говорилось с неслыханной до этого прямотой и жесткостью, – отмечает Лазарев, – ничего подобного не было ни в округло-расплывчатых сводках Совинформбюро, ни в большинстве газетных корреспонденций, смысл которых сводился к тому, что все идет своим чередом, победа будет за нами. Говорилось в приказе, что население теряет веру в Красную Армию, что многие ее проклинают за то, что она отдает их в руки фашистским захватчикам, а сама драпает на восток. Мне эта горькая правда казалась справедливой, а суровая жесткость – оправданной. Ясно было, что дошло до края, до точки, дальше некуда. Так был настроен не только я, но и все мои товарищи, и солдаты, которыми я потом командовал, вспоминая те дни, говорили то же самое. Очень многие понимали или чувствовали, что надо во что бы то ни стало выбираться из той страшной ямы, в которой мы оказались, иначе гибель, крах всего».[90]

Во время войны отношение к приказу № 227 было неоднозначным, о чем свидетельствуют документы того времени. Для примера возьмем спецсообщение начальника Особого отдела НКВД Сталинградского фронта старшего майора госбезопасности Н.Н. Селивановского, направленное 8 августа 1942 г. заместителю народного комиссара внутренних дел СССР комиссару государственной безопасности 3 ранга В.С. Абакумову. В этом документе отмечалось:

«Среди командного состава приказ правильно понят и оценен.

Однако среди общего подъема и правильной оценки приказа фиксируется ряд отрицательных, антисоветских пораженческих настроений, проявляющихся среди отдельных неустойчивых командиров. Так, например, среди работников фронтового радиовещания имеют место факты осуждения политики партии в вопросах воспитания масс. В частности, ответственный секретарь фронтового радиовещания Заславский после прочтения приказа заявил: «…Народ мы воспитывали неправильно. Все это следы и результаты излишнего демократизма. Каждый смел критиковать руководителя учреждения или предприятия. Это положение сложилось сейчас в армии – это результат всей системы воспитания и общественной организации, когда руководитель должен был бояться каждого, если хотел жить. 1937—1938 годы тоже наложили неизгладимый след на это. Молодежь мы неправильно воспитывали. Мы должны были создать у себя фанатичную молодежь. Теперь не время перевоспитывать командира».

Директор фронтового радиовещания майор Борецкий и интендант 2 ранга поэт Первомайский высказывают мысль о необходимости введения мер физического воздействия для укрепления дисциплины и отрицают значение партийно-воспитательной работы. Отдельные лица из командного состава УРа – майор Крайнев, капитан Вакуленко и другие – заявляют: «…Приказ хороший, но опоздал, нужно, чтобы он вышел в свет еще в мае, перед нашим наступлением…» Нач Военкниги ст. батальонный комиссар Разумовский С.В. также заявляет: «…Этому приказу надо было выйти два месяца назад».

Источник… сообщает, что поэт Первомайский ожесточен, озлоблен, почти не разговаривает с людьми, «целые дни лежит на столе в раздумье, в день пишет одну заметку, стихи перестал писать, т. к. нет настроения»[91]. Майор Антонов, ст. батальонный комиссар Разумовский и Заславский состоят на учете и нами разрабатываются».[92]

В тот же день, 8 августа, В.С. Абакумову была направлена докладная записка «О реагированиях личного состава частей Сталинградского фронта на приказ НКО № 227», подписанная заместителем начальника Особого отдела НКВД Сталинградского фронта старшим майором госбезопасности В.М. Косолаповым. В записке говорилось:

«Приказ Народного комиссара обороны тов. Сталина № 227 командно-начальствующим составом и бойцами частей фронта был встречен одобрительно и с большим воодушевлением. Комначсостав и бойцы восприняли содержание приказа как своевременное, справедливое и необходимое мероприятие, могущее остановить продвижение врага.

Повсеместное многочисленное высказывание бойцов и командиров в отношении издания приказа и его требованиям выражено следующими заявлениями.

Командир пулеметного эскадрона 20-го гвкп 5-й гвкд ст. лейтенант Компаниец на митинге, посвященном изданию приказа, сказал: «…Приказ тов. Сталина справедливый и своевременный. Я сам теперь буду, невзирая на лица, призывать трусов и паникеров к порядку. Погибнет Родина, погибнем и мы. Если в бою мы погибнем, то враг от нашего сопротивления будет нести большие потери. Только упорным сопротивлением можно отстоять Родину, и Родина останется наша…»

Военврач ПАП 15-й гв. сд Хандомиров в беседе с командным составом высказал: «…Приказ очень хороший, и если бы он вышел раньше, то, наверное, бы не было таких безобразий, которые пришлось нам пережить…»

Ст. пом. нач. шифроотдела 1-й танковой армии ст. лейтенант Баранов заявил: «…Если бы этот приказ был издан тов. Сталиным полтора-два месяца назад, мы бы никогда не отошли от р. Оскол, а возможно бы, заняли Харьков. Особенно это касается 28-й и 6-й армий, которые, по сути дела, оставили территорию и отошли без всякого сопротивления…»

Мл. командир 26 ГАП Слепченко в беседе с бойцами о приказе высказал следующее мнение: «…Если бы этот приказ был издан 20 дней тому назад, то такого беспорядочного отхода не было бы. Наши части вполне сдержали бы противника на старых рубежах…»

Красноармеец 1034-го сп Найман заявил: «…Если бы этот приказ был издан в начале июня, наша дивизия не оказалась бы в Сталинградской области, а крепко дралась бы за Украину…»

Наряду с положительными высказываниями отмечен ряд фактов и отрицательных проявлений, исходящих главным образом от враждебного и малоустойчивого элемента.

Например, начальник ОВС 226 интендант 3 ранга Филипченко после прочтения приказа подошел к географической карте и, рассматривая ее, сказал: «…Всегда после приказов все вдвое скорее делается. Так будет и теперь. После этого приказа Красная Армия удирает от Ростова до Сальска вдвое быстрее…»

Пом. командира батареи 20-го гв. кп 5-й гв. кд лейтенант Боровкин в беседе с командным составом батареи сказал: «…Сейчас этот приказ малодействительный, потому что поздно издан. Многие наши части уже разбиты, так что драться нечем и некому…»