Красный вереск - Олег Верещагин

— А потому. Он не отрицательный и не положительный, не наш и не враг… Лён всю книжку гадал, друг ему Толик или нет. А потом стал его жалеть, когда тот объяснил. Я это наизусть помню, уж больно поразительные слова… "Если ты говоришь, что человек может сам себе выбирать сторону, то почему он не может понять, что ошибся в выборе — и поменять ее? Почему?"

— Я бы такого не пожалел, — хмуро ответил Олег. — А дальше? Что ему этот Лен оказал?

— Лён? Не помню точно, но что-то вроде того, что понимание, конечно же, приходит в наиболее опасный момент… Помнишь, как мы разговаривали в той хижине? — Олег кивнул: — Ты тогда здорово сказал насчет нашей правоты… В самом деле — есть огромная разница, за что воевать…

— Я вот где-то читал, — медленно начал Олег, — только не помню — где… короче, что единственная вещь, оправдывающая пролитую свою и чужую кровь — высокая идея.

— А дальше? — как-то подозрительно посмотрел Йерикка.

— Что дальше?

— Дальше… там ничего не было? — нетерпеливо спросил рыжий горец.

— Погоди… какая-то чушь насчет… а, вот. Единственное, что оправдывает жизнь — любовь. Точно.

— А ты считаешь, что это чушь?

— Ну, может и не чушь… — Олег вспомнил Бранку. — Но только это совсем о разных вещах. Война — и любовь.

— Есть великие вещи — две, как одна.

Во-первых — любовь. Во-вторых — война, — напомнил Йерикка.

— Киплинг, — узнал Олег своего любимого поэта. — Только все равно. Какое имеет отношение война к любви?

— Не будем спорить, — Йерикка стер с лица воду. — О, капает… Вот только подумай, зачем мы тут? Точему мы все это терпим? Из чувства долга? Ради идеи? Плохо воюет тот, кому нечего защищать. А защищают лучше всего то, что любят…

— Мы констерьваториев и вертисиськетов не кончали, — досадливо ответил Олег, двинув Йерикку кулаком в спину. — Где нам равняться в фаллософии с разными всякими…

Йерикка развернулся к Олегу и взял его за плечи. Слегка встряхнул и спросил каким-то странным голосом:

— Слушай… а ты часто думаешь о том, что мы все вернее всего погибнем?

— Ты что? — Олег высвободился из его рук, удивленно сказал: — Не-ет…

— А вот я, — с силой выговорил Йерикка, — не могу об этом забыть ни на секунду… Стоп, что это?!

Йерикка присел, и Олег, не дожидаясь приказа, присел тоже — уже рефлекторно.

— Тш! — Йерикка поднял руку, сзади стало тихо. Подбежал, пригибаясь, Гоймир.

— Хорошо то, что сейчас не ночь. Долбаки мы, вход в пещеру не замаскировали…

Мальчишки наблюдали за тем, как около дюжины горных стрелков один за другим прошли шагах в ста от развалин, нацелив во все стороны ручные пулеметы. Четверо в середине несли большие и, видимо, тяжелые мешки защитного цвета.

— Положим, как на ладони же… — подал голос Резан. Гоймир покачал головой

— Не… Ты мысли — идут ИЗ стана, да с грузом… Что у них в крошнах?

— Я знаю, что, — Олег покусал сгиб пальца. — Аппаратура связи. И будет это пост РЛС. В такую погоду даже вертушка, наша — ну, вертолет — без точной наводки разбилась бы запросто. Выбегут, найдут площадку, поставят аппаратуру наводки…

— …а сигналы-то будем подавать мы, — заключил Йерикка.

* * *

— Кровь Перунова! — Гоймир сплюнул. — Как в Оземово царство провалились!

— На надо так громко, мы же не знаем, где они, — Йерикка вытер лицо повязкой.

— Да и мы-то где — одно загадка, — пробормотал кто-то.

Мокрый снег кружил рядом, идиотски выглядел, ложась на зеленые траву и листву. Гоймир кипел от злости и стыда — горцы под его командой упустили врага в родных местах!

— По следам мы их не найдем, — Олег остановился. — Давайте разделимся на пятерки и поищем методом тыка.

— Неплохая идея, — одобрил Йерикка. — Гоймир, Резан, я… и кто поведет четвертую пятерку?

— Я, — снова подал голос Олег, — если никто не против. И даже согласен взять не четверых, а троих.

— Я с тобой, — тут же сказал Богдан.

— Я тож, — присоединился Морок.

— Я с братом, — руку поднял Холод. Все решилось прежде, чем Гоймир успел вообще сообразить, что к чему и что вообще происходит. Ему оставалось только наклонить голову:

— Добро… Гранатомет не потеряете. А лучше оставьте вовсе, тяжёл…

…Олег повел своих на восток, к Дружинным Шлемам, но, чтобы не переправляться второй раз через довольно широкую реку, повернул по течению Птичьей на северо-запад. И буквально через версту Богдан вдруг потянул в себя воздух широко вздутыми ноздрями — словно животное:

— Дымом тянет, — тихо сказал он. Все тихо зашмыгали носами — и даже Олег ощутил хорошо знакомый, но давно уже не встречавшийся запах сигаретного дыма.

— Курили малое время назад, — уверенно сообщил Холод. — А вот и скурок! — он ловко подцепил концом меча «бычок» сигареты с фильтром.

— Вот это я называю — повезло, — Олег передвинул автомат на бедро, стволом вперед. — А ну — к бою, они могут где угодно оказаться… Холод, двадцать шагов влево, Богдан — вправо, Морок — на десять тагов позади… Полная тишина, сигналы обычные.

Горцы молча разошлись, как указано, почти растаяв среди мокрого снега. Олег в очередной раз удивился их сказочной выносливости. Да и своей можно было удивляться — откуда что берется?! На ходу он еще несколько раз натыкался теперь уже на полузанесенные снегом следы ботинок и уверился, что они идут правильно.

Но потом вдруг неожиданно как-то захлюпало под ногами, из мокрой метели выступили сумрачные, вымороченные силуэты деревьев, и Олег в нерешительности остановился. Было очень тихо, лишь отчетливо шуршали тысячи тысяч падающих снежинок.

Слева возникла тень — это был Холод. С другой стороны подошел Богдан, глаза. у него были круглыми от испуга:

— Вольг, Вольг… — зачастил он, — Где то мы?!

— Случилось чего, йой? — встревоженно спросил, подходя, Морок. А Холод вдруг присвистнул:

— Щит Дажьбогов! — он потер лоб. — Да то ж Лесное Болотище, лишнего к закату мы хватили…

— Холод, — пробормотал Морок, глаза у него бегали, — так ведь то ж… оно самое место?

— Так оно, — раздраженно отозвался Холод, — оно и есть, да ведь одно — басни про него баснят, и чего тут?!

— Одно так ли? — покачал головой Морок. — Часом чего ж ты меня им пугал?

— А чтоб послухом был, — весело ответил Холод, потрепав брата по волосам, но Олег был готов поклясться, что лицо у него встревоженное.

— Может, обойдем? — неуверенно предложил он, вспоминая карту. — Оно вроде бы не очень широкое…